Чайка

Он помнил дом, где пахло летним утром,
Где смех детей звенел, как ручеёк,
Где жизнь текла по правилам не мудрым,
А просто светлым, как её зарок.
Она была душой, теплом и светом,
И каждый день, подаренный судьбой,
Был ею до краёв согрет и спет им,
Как будто мир был создан им с тобой.
Но чёрный вихрь ворвался в светлую обитель,
Болезнь пришла, как вор в ночной тиши.
Она — боец, она — святой хранитель
Своей семьи, своей живой души.
Больницы, слёзы, шёпот за спиною,
Надежды луч, что таял, как свеча…
И вот хирург холодною рукою
Сказал три слова, скальпелем стуча.
И мир погас. Остались только стены,
Где эхо смеха билось о стекло.
Он только  слышал  струны
Звучащих о  потере, где солнце не взошло.
Сидел один на стареньком крылечке,
Искал вдали знакомые черты…
И в этот миг над домом, над крылечком,
Взмывала чайка с белой высоты.
Она кружила, резала пространство
Пронзительным и горьким криком «жди!»,
Как будто клятву в вечном постоянстве
Давала там, где лили все дожди.
Он привыкал к её немому знаку,
К её полёту в небе голубом.
Она летела к своему страдальцу,
Когда тоска входила в его дом.
Прошли года. Он переехал в город,
Пытаясь боль оставить позади.
Но даже там, где суета и холод,
Он видел птицу, слышал крик в груди.
Она была его незримой тенью,
Его связующей незримой нитью
С той, что ушла, став вечным сновиденьем,
И не давала прошлое забыть.
Потом пришла другая. Осторожно
Пыталась растопить душевный лёд.
И он подумал: «Может, всё возможно…
Быть может, сердце снова оживёт».
И в тот же день, когда тепло коснулось
Его души, готовой к новой встрече,
Та чайка в небе больше не вернулась.
И стало пусто. И темнее вечер.
Не склеилось. Не вышло. Не сложилось.
Не потому, что та была плоха.
А потому, что в сердце поселилась
Навеки та, что так была легка.
Он снова одинок. И на балконе
Стоит, подняв усталые глаза,
И шепчет в небо на немом поклоне,
Где только ветер, дым и бирюза:
— Моя ты чайка… Где же ты пропала?
Вернись ко мне, нарушь покой и тишь.
Ты мне песнь свою последнюю не спела…
Или теперь… с другим ты  говоришь?
Он ждал её, как ждут весну,
Когда земля ещё в снегу,
Но в небе — тает тишина,
И ветер шепчет: «Всё к лучшему».
Он звал её, но небо всё молчало,
Лишь ветер пел в пустых стенах.
И в тишине, где сердце замерло,
Он понял: больше нет её во снах.
Она ушла, как утро в рань  уходит,
Как чайка вдаль, в облака.
Она не вернётся — не вернётся,
Но в памяти её следы живы.
Теперь он смотрит в небо голубое,
Где нет её белых крыл.
И шепчет: «Прости…», но ветер
Уносит слова, как пыль.
А где-то там, за горизонтом,
Где солнце тонет в синеве,
Она летит, свободная и  вечная,
И больше не зовёт его к себе.
Он остался один с воспоминаньем,
С тишиной, что не гремит.
И с тем, что больше нет возврата,
Но есть — прощанье, и это будет бесконечно.