Крестьянский очаг

По мотивам «The Farmer’s Ingle», by Robert Fergusson

Я зимних дней украшу скромный пир,
Разлив по кубкам Вакха эликсир.
Согрей, вино, крестьянский мой очаг,
И в летний день тебе я буду рад.

Вергилий. Буколики

Когда на небе светит лунный серп,
Пастух усталых гонит в хлев коров,
И закрывает жнец амбара дверь,
И прекращает поступь жерновов
Почтенный мельник, свой оставив труд;
Когда, в рутинном деле преуспев,
Идет домой собой довольный люд,
Под вечер под хмельной повеселев,
Начни же, Муза, сельский свой напев.

Горит огонь в пылающей печи,
Краснеет в ней охапка свежих дров,
Душистый вереск весело трещит,
А кое-где тихонько тлеет торф.
Хозяин, возвратясь с мороза в дом,
Глядит кругом, и радостен мужик —
Уютен дом, и чист, и светел он,
Хоть беден и не очень-то велик,
А он к нему, родимому, привык.

А тут идет хозяйская жена,
Ему выносит вересковый эль,
Ведь муж ее работал, и сполна,
Работал тяжко целый божий день.
Скворчит лепешек в масле целый ряд,
А на столе стоит капустный суп,
На кухне запах жареных цыплят,
И нет на белом свете лучших блюд
Для мужика, чем те, что стынут тут.

Бери пример, страдалец молодой!
Встречай в делах рассвет, в поту – закат,
Трудись охотно, неженку не строй –
Любым харчам, да с хлебом, будешь рад!
Силен, как бык, и свеж, как огурец,
Лишь тот, кому упорный труд знаком,
И спит он тоже крепко, как юнец,
И докторам учтиво шлет поклон,
Лишь к ста годам встречая смерти стон.

От пищи нашей, грубой и простой,
Шотландцы брали, что ни говори,
Довольно сил, чтоб рваться в смертный бой
И биться от зари и до зари.
Наш лук был туг, звенела тетева,
И так на протяжении эпох.
Свалили наземь датского мы льва,
Сразили! И большой переполох
Навёл шотландский наш чертополох.

Семья сберётся вместе за столом,
Горячий эль развяжет языки,
И разговор затянется о том,
Как летом шли обильные дожди,
Как из-за них не выросла свекла,
Как долго Джок просил руки у Джин,
Как Марион с дружком в грехе жила,
Как у нее потом родился сын –
Да, мало ль, что ли  всяческих былин!

Наевшись вдоволь супу и цыплят,
Притихнут дети, сядут в тесный круг,
Открыты рты, глаза у всех горят –
Должно быть, сказок бабушкиных ждут
О колдунах, что прячутся в лесу,
О ворожбе на кофе и бобах,
О сглазе, отнимающем красу.
И ребятню при бабкиных словах
Жжет интерес и сковывает страх.

«То дьявол нам покоя не даёт:
Коровам нашим портит молоко,
И кукуруза в поле вся гниёт
От чародейства темного Его,» –
Вещает бабка. Смейтесь или нет,
Но нам легко по юности судить,
А будет нам, как ей, старухе, лет,
Начнут и наши разумы шалить,
И дряхлость тела нашу сбавит прыть.

А между тем, жужжит веретено
И льется нить в старушечьей руке –
Не так дряхла, хоть время сочтено,
Еще старуха. Если ж на внучке
На светлый праздник али просто так
Надет кафтан, что ею, бабкой, сшит,
Она глядит с восторгом – как никак,
Еще полезна, хоть и вся дрожит,
И по щеке слеза у ней бежит.

Ох, и гнетущи зимние труды!
Хозяин дома дюже изнурен,
Но все же он не чувствует нужды,
И табаку берет понюшку он.
А рядом вьется старый рыжий пёс,
Кругами ходит, лезет к мужику,
Сует ему в ладони мокрый нос
И ждет кусок домашнего сырку,
А как получит – сядет к очагу.

А после обсуждение пойдёт:
Кто завтра пустит в дело молоток
И кто мешки с мукою перечтёт,
А кто поедет в дальний городок.
Хозяйка тоже делает наказ:
Проверить хлев, закрыт ли до щелчка,
Да за Бурёнкой нужен глаз да глаз.
Вредна скотина, дёрнется нога –
И нет как нет парного молока!

Но вскоре сон берет над волей верх.
Все чаще люд зевает, утомясь.
И замолкают споры, шум и смех,
И сельский дом ночной встречает час.
Повсюду воцаряется покой,
Лишь головни слегка трещат в печи.
Ложится спать народец трудовой
Под тусклый свет от гаснущей свечи,
Чтоб утром встать, когда взойдут лучи.

Пусть мирным будет сон простых трудяг,
Кормильцев наших, что из года в год
Сажают, пашут, жмут и молотят.
И пусть тяжелым будет каждый плод,
Пшеница пусть склоняется к земле,
И вдоволь будет пива и хлебов,
И ужин теплый будет на столе.
И будет наш народ, без лишних слов,
И дружен, и доволен, и здоров.