Ноябрьское

Ноябрьский вечер, стылый и сырой,
Над Ковылкино серой пеленой.
Фонарь на площади, как жёлтая слеза,
И в лужах пляшет мокрая лоза.

Здесь Дима, тридцать пять, судмедэксперт,
В наушниках больших, как на концерт,
Идёт неспешно, мыслями далёк,
А рядом семенит его дружок.

Мопс Дерик, ветеран собачьих дней,
Морщинист, важен, нет его мудрей.
Он пылко дышит, хрип его глубок,
И тянет к урне верный поводок.

У Димы в уши льётся чей-то слог,
Аудиокнига, судеб пролог.
Там страсти, драмы, вымысел и быль,
А здесь – ноябрь, слякоть, городская пыль.

Он отвлекается от мыслей о былом,
О секционном хладном столе,
Где смерть слагает свой беззвучный стих,
Где мир живых для мёртвых внезапно затих.

Тут Дерик фыркнул, посмотрел с тоской:
«Хозяин, может, двинемся домой?
Там плед и миска, тёплый уголок,
А здесь лишь ветер дует меж ног».

И Дима улыбнулся, снял наушник свой,
Погладил пса шершавою рукой.
«Пойдём, старик. Ты прав, конечно, прав».
И в свете фонарей растаял их состав.