Пераклады

Изяслав Котляров
          ***
Итог итогов – тоже не итог.
Предел пределов – тоже за пределом.
Я думаю о том, что сделать мог,
и понимаю: ничего не сделал.
Величия великий знать не знал,
и вы его великим не зовите...
"Цель музыки – молчанье, – он сказал, –
за мною, авиаторы, плывите..."
Ах, мне бы лучше этого не знать,
но все слова, им сказанные, вижу.
И вот опять, немыслимо опять,
их к своему дыханию приближу.
Цель стихотворства – тоже тишина,
в которой подсознанью говорится, –
и высотою, достающей дна,
уже само творение творится.
           ***
Вынік вынікаў – яшчэ не вынік.
Мяжа для меж – то, мабыць, па-за гранню.
Сумненні ў душы, бо я не цынік,
гатовы за бяздзейнасць к пакаранню.
І велічнасць вялікі не адчуў,               
і  вы яго вялікім не завіце…               
Ён музыку, як цішыню, пачуў,         
паклікаў: "Авіятары, плывіце".      
Мне тое, мабыць, лепш зусім не знаць,
ды словы тыя, што казаў ён, бачу.   
Хачу іх неймаверна затрымаць,   
дыханнем абагрэць сваім гарачым. 
У вершавання мэта – цішыня,   
якая падсвядомасці тлумачыць:
складае вершы тая вышыня,   
што глыбіню жыцця да донца бачыць. 
             ***
Ни прежних сил, ни прежнего желанья...
Молчи, душа, ты любишь, не любя, –
и нет во мне земного покаянья,
я отстранен от самого себя.
Стать двойником себе я не сумею,
и сквозь себя я на себя смотрю.
Несказанным вновь сказано – немею,
со сказанным несказанность мирю.
Да, послежизнье – это послесмертье, –
соизмеримость их предвосхитил.
Вы моему безверию не верьте,
я сам себе себя же запретил.
Дышу в каком-то мареве нелепо...
Все сбудется потом, уже не мной,
когда однажды я накроюсь небом,
хоть и накроют все-таки землей.
               ***
 Ні сіл ранейшых, ні былых жаданняў…
Маўчы, душа – кахаеш, ды не так, –
няма ўва мне зямнога пакаяння,
я ад сябе адхілены – ды як.
Стаць двайніком не здолею сабе я,
і скрозь сябе я на сябе гляджу.
Нявыказаным сказана – нямею,
і невымоўнасць з словамі міру.
Па-за жыццё – яно ж і па-за смерце,
іх сувымернасць прадказана мне.
А вы няверу ўжо майму не верце,
я шмат чаго забараніў сабе.
У марыве мне дыхаць не патрэба…
І спраўдзіцца ўсё потым, ды не мной,
калі накрыюся аднойчы небам,
накрыюць мяне ўсё ж такі зямлёй.
           ***
Надо как-то позабыть
все, что праведностью было.
Надо как-то полюбить
все, что время разлюбило.
Надо думать не о том,
надо верить не в такое...
Обретение – в покое?
Нет, совсем-совсем не в нем.
И покой – не упокой.
Что-то вспыхнуло над нами...
Отвожу свой взгляд рукой –
он уже за небесами.
Ах, судите не судя,
а судите, рассуждая!
Каждый сам себе судья
и для ада, и для рая.
Не хождение – полет,
да, из тьмы – к земному свету...
Вскрикнет эхо – и поймет,
что и голоса-то нету.
           ***
Трэба неяк нам забыць   
што святым  яшчэ лічылі.
Трэба неяк палюбіць          
 што аднойчы  разлюбілі.
Трэба думаць не аб тым, 
трэба верыць не ў такое…
Здабыццё – у супакоі?   
Не, зусім, зусім не ў ім. 
Цішыня – не супакой.
Неба ўспыхнула свяцілам…
Позірк свой адвёў рукой   
ён ужо за небасхілам. 
Асуджаць – ды не судзіць
справядлівасць запрашае.
Бо суддзя ў сабе сядзіць –
і для пекла, і для раю. 
Не, не крочыць, а ляціць,
з цемры да святла зямнога.
Крыкне рэха – і маўчыць, 
не чуваць ужо нічога. 
           ***
И снова эта праведная месть –
я сам себя сознанием обижу:
ни в том, что было, и ни в том, что есть,
я своего присутствия не вижу.
Присутствовать отсутствием дано,
а это послежизние для смерти...
Душе опять от яркости темно...
Кружи, земля, в бессменной круговерти!
А если вдруг устанешь даже ты
иль сами же столкнем тебя с орбиты,
не отдавай небесной высоты,
не рассыпай ее метеориты.
Совсем не так заговорил о том –
все тени слов мерцаньем ослепили.
Я весь во всех, во всех или ни в ком?
Во мне умрут и небыли, и были.
              ***
Прыходзіць помста праведная зноў – 
свядомасць давядзе мяне да плачу,    
бо ў днях пражытых зразумеў без слоў:
сваю прысутнасць я нідзе не бачу. 
Прысутнічаць адсутнасцю — не сон,
па-за жыццём з'яўляючыся смерці.
Душа цямнее, бо ярчэе фон...
Зямля, кружыся ў вечнай крутаверці!
А калі нават стомішся і ты,
ці самі мы сапхнём цябе з арбіты,
не аддавай нябеснай вышыні,
не рассыпай яе метэарыты.
Зусім не так сказаць хацеў аб тым,
ды цені слоў мігценнем асляпілі.
Я ўвесь ва ўсіх, ва ўсіх або ні ў кім,
памруць ва мне і небылі, і былі.


Владимир Сорочкин
Солдаты Победы
Всё дальше от нас день победной весны,
Навек озарённой немеркнущей славой,
Но снятся, как прежде, военные сны
Бойцам – победителям в битве кровавой.
Улыбки вокруг и букеты цветов.
Мы помним о ныне живущих и павших.
Их подвиг во имя грядущих веков
Набатом в сердцах отзывается наших.
Пусть светится май, и плывёт синева
Над новою жизнью, над радостным миром.
С тобою, Россия, твои сыновья,
Вознёсшие знамя своё над Берлином.
Пред Вечным огнём преклонённый стою.
Спасибо героям за мирные наши рассветы!
Уходят в бессмертье, оставшись в строю,
Солдаты Великой Победы.
Салдаты Перамогі.
Дні ў далеч зышлі пераможнай вясны,
Навек неўміручай азораны славай.
Ды сняцца як колісь ваенныя сны
Байцам-пераможцам у бойцы крывавай.
Усмешкі навокал і кветкі якраз,
Мы помнім пра тых, хто жывы і загінуў.
Бо здзейснілі подзвіг яны дзеля нас,
Набатам у сэрцах гучаць успаміны.
Хай свеціцца май ды сінеча плыве
Над новым жыццём, над спагадлівым мірам.
З табою, Расія, сыны твае ўсе,
Узнёсшыя сцяг свой тады над Берлінам.
Дзе вечны агонь, на каленях стаю
З падзякай к героям за мір без трывогі.
Яны ў неўміручасці, нібы ў страі,
Салдаты Вялікай для нас перамогі!
Мать
Старушка пыль устала протирать,
Предметы поднимать, перебирать,
Присела, онемев от тишины, –
И вдруг упала рама со стены.
Стекольным звоном кончено пике,
И распростёрся на половике
Её сынов желтеющий портрет
Из фотографий довоенных лет.
И ею с плачем поднят из руин
Осколком рассечённый старший сын,
И, вытирая слёзы кулачком,
Берёт других, положенных ничком.
Всех собирает вместе за столом,
И выправляет каждый перелом,
И гладит раны глянцевые тел,
Глядит, как шнур на раме перетлел.
Сметает бой к остуженной печи,
Скрипит калиткой в пасмурной ночи,
Стучит впотьмах в соседское окно,
Чтоб ей мужчина вырезал стекло.
Маці
Бабулька, пыл стамілася змятаць,
Прадметы падымаць, перабіраць,
Ад цішыні, знямелая, прысела –
І раптам рама са сцяны зляцела.
Разбітым шклом закончыўся палёт,
На палавік зваліўся, праз шмат год,
Партрэт зжаўцелы маміных сыноў –
На здымках даваенных тых гадоў.
Падняты ёю з плачам з-пад руін
Асколкамі забіты старшы сын,
І, слёзы выціраючы рукой,
Бярэ і тых, што ніцма побач з ёй.
Усіх збірае разам за сталом
І выпраўляе кожны пералом,
І гладзіць раны глянцавыя цел,
Глядзіць, як шнур на раме ператлеў.
Змятае бой да ўжо астылай печы,
Ды брамкай плача, рыпае аб нечым.
Суседу ў цемры стукае ў акно,
Каб выразаў мужчына ў рамку шкло.
Улыбка
Бесснежье. Сквозь обточенные грани
Минувших дней – с их счастьем и тоской –
Январь скользит в предутреннем тумане –
Корабликом по луже городской.
Почти что сон… Ободрана, как липка,
Ночь замыкает тёмные уста,
Лишь светится прощальная улыбка
Джоконды – так похожей на Христа.
Усмешка
Бясснежжа. Скрозь абточаныя грані
Мінулых дзён – з іх шчасцем і тугой –
Плыве зноў студзень у начным тумане
Караблікам па лужы гарадской.
Нібы ў сне ... Як ліпа абадраная,
Ноч вусны зводзіць – цемень, немата,
Ды свеціцца ўсмешка развітальная
Джаконды, што падобна да Хрыста!
Солнце запуталось
Солнце запуталось в сетке ветвей.
День закатился под шкаф.
Бабочка спит на подушке твоей,
Крылышки сна расплескав.
Плющ зацепился за створку окна,
Тени склонились к ручью…
Вряд ли ты сможешь остаться одна
В этом притихшем раю.
Чтобы услышать, как щёлкает дрозд
Песню свою без обид,
Ты поскорей возвращайся со звёзд,
С непостижимых орбит.
К дальним светилам, окутанным тьмой,
К безднам, горящим во мгле,
Я бы и сам полетел за тобой,
Но – мне милей на земле.
Здесь ожидают тебя дотемна
Тропка с осколками луж,
Бабочка, свет в перекрестье окна,
Ветром колеблемый плющ.
Сонейка заблыталася
Сонца згубілася ў кроне густой.
Дзень дзесь пад шафу скаціўся.
Спіць матылёк на падушцы тваёй,
Крыльцы дрымоты разліўшы.

Плюшч зачапіўся за створку акна,
Да ручая збеглі цені.
Не, ты не зможаш застацца адна
Ў райскім сваім задуменні.

І каб пачуць, як спяваюць дразды
Песні, што крыўды не маюць,
З зорак вяртайся сюды назаўжды,
Бо тут з арбіты чакаюць.

І да свяцілаў, дзе цемры пакой,
Бездань імглой дзе палае,
Я паляцеў бы і сам за табой,
Ды на зямлі ўсё трымае.

Тут жа чакаюць цябе дацямна:
Сцежка з асколкамі лужын,
І матылёк, і святло ад акна,
Плюшч, што трапеча ад сцюжы.
Снег идёт
Снег идёт и идёт, клейкой рябью стекает
По ночной полынье городского окна,
Никуда не спешит, ни на миг не стихает,
Пустоту января заполняя до дна.
Посыпается солью кусок каравая.
Продолжается жизнь, не топчась у двери.
Снег скользит, ослепительным сном укрывая
Обречённость мою и печали твои,
И разлуку, что я каждой клеточкой чую,
И предел, за которым – иной окоём,
И тебя – невозможно родную, чужую.
Не буди меня… Пусть снег идёт за окном.
Снег ідзе
Снег ідзе і ідзе, рабізной клейкаватай сцякае
Па палонцы начной гарадскога сцякае акна,
Нікуды не спяшаецца і ні на міг не сціхае,
Запаўняе пустэчу тут студзеня ажно да дна.

Пасыпаецца соллю акрайчык таго ж каравая.
Крочыць уперад жыццё, не тупоча ўжо ля дзвярэй.
Слізгаціць снег, і сном асляпляльным нібы накрывае 
Безнадзейнасць маю ды журботы твае ад людзей.   
І расстанне, што я кожным нервам і клетачкай чую,
І мяжа, за якой іншай бачыцца нам далячынь,   
І цябе – немагчыма сваю і, магчыма, чужую.      
Белы снег хай ідзе за акном, ападае з вышынь. 
Не будзі мяне…