В Завод 2

Уговор:
Никакой критики! В адрес «заводящего» нас текста (Композиции).
Во-первых, я и вовсе – не критик.
Во-вторых, мы (герменевты), по преимуществу – «перекликанты». Без каких-то там претензий. Окликнуло-откликнулось-понеслось.
В-третьих, жанр конкретной забавы обозначен. Вернее, завязан. На «фармазоне» (пусть у Лики, в «Страстях», он – как бы сбоку) и «ромашках».
Буквально!
Однако, надо-таки и честь знать. Мы – не о прощании, а о чуть более плотном (конкретном) представлении Источника Завода. Собственно – о тексте Лики.
Как и заведено (у неё): Предислов, Текст, Послеслов. А также – в Музыку-Песню.
В Предислов легли две строфы от Муссы Джалиля из верша «Красная ромашка». Рождённые в СССР должны помнить этого татарского поэта, казнённого (на гильотине) в августе 1944-го в Берлине. В тюрьме Плётцензее (ныне мемориальный комплекс жертвам нацизма).
Название тюрьмы происходит от имени озера, которое, в свою очередь как-то связано с рыбкой-плотвой. Вполне в переклик.
Плотва... Плотка-«плётка». И близкие ей – краснопёрка и тарань (таранка).
Так, небось, через эту близь с таранью всё норовят (на зов-запрос) к «плотве» и «таракана» подсунуть!
Ну, это, скорее всего, напрасно...
По-герменевтски тут (с «насекомыми рыбками») можно, конечно, развести. Легко!
Поиграв как в «полонизмы», так и в «латинизмы». Ну, и в «тюрко-татарщину», вестимо.
В Тамань-Тмутаракань.
Что рыбка тарань в тех местах (черноморско-азовских) водится, понятно. Мабыть, её там (когда-то) тьма было – как тех же бегунков (разбегаев) в розных местах. Мы – о тараканах.
Мабыть, уже таракан как-то и с «тарханом» в имя повязан. Ну, тархан у тех тюрков был особью весьма привилегированной, от податей освобождённой. Но кто его собственно с «тараканом» повенчал?!
Небось, русские (русь). В отместку за тое-сёе.
Помню, как с тёзкой-коллегой Ковбасюком пляски окол тех насекомых устраивали. Небось, именно я притащил к ним Янычара, на пару с генералом Чарнотой, из булгаковской пиесы «Бег».
Кстати, и латинское blatta (таракан) с «плотвой» – вполне. На слух.
Ладно... Проехали. С плотвой-таранью под «Красную ромашку».
Я бы на то и вовсе не купился, кабы Сапковский со своим «Ведьмаком» не зарядил. По-моему, самого «фэнтезёра» я поминал только раз. В «Гайдамаках» с Алексеем Константиновичем (Толстым). Ведьмак-гайдамак...
Было-было! У Толстого. «Семья вурдалака» (на французском) и кое-что ещё.
Ведьмаков и ведьм у нас, конечно, хватало (не токмо в «Двойнике» и «Тайне»), но Геральт из Ривии – только в раз. Пусть, как Белый Волк, он напрашивался и на большее.

[С кем я рифмовал в своём виршике вывернувшихся вдруг «гайдамаков»?! – С «вурдалаками».
А отчего?! – Калі адрэфлексаваць герменэўцкую чутку-дурноту (блажь-забаву), не ў адно толькі вяртанне да пакінутага А. К. Але…
Вурдалак – не столько упырь (вампир), сколько оборотень. Волколак, вовкулак. Мутант…
Здесь и Ведьмака можно вспомнить. То ли шамана-колдуна, то ли под сериал по мотивам романов Анджея Сапковского – раз уж у нас и польская линия всерьёз обозначилась.
Ведьмак и вовсе к Гайдамаку в строку. И не только в «букву-окончание». Ведун-колдун. Колдун – колышет-колядует. Ворожит-ворошит-перемешивает.]

А как звали лошадёнку того Ведьмака!?
Правильно! – Плотва и звали. И какую иную (под ним) – опять Плотва.
А к чему!?
Спросите у самого Геральта или, хотя бы – у Анджея.
Мабыть, и к тому, что мы с Ликой днесь-надысь цепляли. Под Полетаева, да Введенского. К Жизнесмерти.
Однако, с этим «загибом» язык себе чуть прикусим, да паспрабуем перекинуться к «нашим баранам». То бишь к свиточным «фармазонам» и «ромашкам».
Да. Заглянув в Берлин, к той тюрьме «озёрной» я не сподобился.
Зато год спустя (в 2019-м), перекидываясь из Италии через Австрию в Чехию, на пару часов останавливались у озера Вертер-Зе

Облезлым селезнем глазею
в приватный омут Вёртерзее.
Таких же сотни ротозеев
вдоль берега снуют.
Судил мне Бог служить Расее…
А был бы я купцом Ганзеи –
держал бы склад и гамазею.
И яхту в пять кают.

19.11.2025