Первый звуковой

От боли за стеной стонала мать,
шабашники затаскивали мебель. 
С расчётом капитан нарочно медлил:
подвинутся — не раз практиковалось!
Олжас творил под окнами намаз,
к нему, присев, полез впритык овалом
рабочий и с минуту перегарил.
"Не сдвинулся, бока б ему намять!" —
стоял рассвирепевший перед Галей.

Со зла слюнявил мятые рубли,
перекипевши, нехотя отдал их.
Растрачивая жизнь в кругу отсталых,
с тяжёлым сердцем с кровными прощался.
Женились ради быта, без любви,
хоть изредка гутарили про счастье.
В посёлке козырял ментовской силой.
Их сына заграбастала Лилит,
а больше зачинать не доводилось.

У фабрики усиливался ор,
затребовали кинопередвижку. 
Вопили "всех причастных переищем! ",
а злобу заедали пирогами.
В итоге полупьяный рядовой —
в толпе уже маячил первый камень —
сработал холостыми на "отлично".
Зачинщик растерялся: "Я — домой!" —
и оного стрелявший не окликнул. 

Выпрашивали первый звуковой:
"Ответ из облцентра: отложили!"
Пеняли с матерком на плотность жизни,
годами не давала съездить в "город".
Увидели цыганку: "Сука, пой!"
Для дела первачом смочили горло,
и голос оказался первосортный.
В бытовке та не раз лежала под,
но что бы не просили, пела "сопли".

Поглядывая косо на кумач,
цыганка почему-то пела громче.
Страну за дни прокатов переломит
кино своим прорезавшимся басом.
С которым рассчитался — был в умат
(за каждую халтуру, сволочь, брался,
и, как по волшебству, железно пёрло).
Страной катила первая волна
повешений бедующих тапёров.

Ватага, наоравшись, распозлась.
Жалел, что не запасся самосадом.
Галина прогудела: "С мамой сядем.
Шестое — годовщина нашей свадьбы".
В отличье от субботы, — раз послал,
та двинула к подруге, нашептаться
про трудности, ведущие к разводу.
Докладывали с каждого поста,
пока возился с чёртовым кроссвордом.

На службу не тянуло — взял отгул,
подумал: засиделся в капитанах!
Галине растрепался, как пытали
погодок, смастеривших самострелы:
"Лупил — не пожелаешь и врагу.
Трубою забивал до самой смерти.
Коллеги пожалели остолопов".
Жена не унимала бледных губ
в пространных вызнаваньях о здоровье.

В системе приживались соловьи,
усердные пристроились поближе.
С "прицарских"  недолюбливал публичность,
при этих — полюбил сражаться в "блошки".
Десятки отбирал на Соловки,
а дали б разгуляться, сделал больше б.
На босу ногу выскочил за хлебом,
а то, что за стеною стон утих,
никто в их доме так и не заметил.