Мой дедушка портным был из известных

Дедушка Хаим Ручаевский был человеком особенным.
Знаменитый портной — настоящий мастер, который по одному взгляду мог увидеть, где у костюма «душа сидит криво».
Любитель женщин — вежливый, улыбчивый, с тем самым хитрым прищуром, от которого даже строгие тётушки начинали поправлять причёску.
И, конечно же, страстный поклонник вкусной еды.
Особенно острой — что для всей большой семьи было вечным анекдотом.
Все ели нежное, деликатное, аккуратное… а он — как будто перец у него был вместо вдохновения.
Но больше всего дедушка обожал фаршированную рыбу.
Не субботний долг, не часть традиции — а почти священный ритуал.
Он всегда говорил:
«Рыба должна быть как хороший костюм: снаружи шик, а внутри — характер».
Мама готовила классически, по всем правилам.
А вот тут всё было иначе — потому что именно ей чаще всего выпадала честь готовить дедушкину любимую рыбу.
И тут начиналось самое интересное.
Когда мама делала фарш, она должна была потрафить дедушкиному вкусу.
Сначала она вымешивала общий фарш — нежный, мягкий, такой, который любила вся семья.
А потом брала одну ложку — «дедушкину пробную» — и перчила её так, что сама отводила глаза.
С этой ложкой мама шла к дедушке, словно несла дипломатический документ.
— Отец, попробуйте, — говорила она.
Дед принимал ложку серьёзно, как раввин принимает Тору
Пробовал.
На секунду замирал.
Глаза у него блестели, будто в них вспыхнула крошечная искра от перца.
И потом он неизменно говорил свою коронную фразу:
— Гут, Циля, гут. Очень хорошо.
После этих слов можно было готовить дальше — это была официальная печать качества.
Но на этом вся дедушкина острота и заканчивалась, потому что весь остальной фарш мама делала по вкусу семьи.
Нежный, деликатный, правильный.
А вечером, когда семья собиралась за столом, дедушка пробовал рыбу, прищуривался и почти всегда говорил:
— Ой… что-то остроты сегодня недостаточно…
Мама поднимала глаза, абсолютно спокойно:
— Ну как же, Отец? Вы сами пробовали.
И все улыбались.
Дедушка кивал, соглашался, будто вспоминая, как лично подтвердил «остроту».
И ел дальше — довольный, счастливый, будто это он только что одержал маленькую семейную победу.
Так проходили субботы — с ароматом рыбы, хрена, перца, тепла и дедушкиных комментариев.
Казалось, что так будет всегда:
его портновские ножницы на подоконнике, фамильная скатерть, мамина хитрая ложка, смех семьи.
Теперь, когда дома стало тише, иногда достаточно просто открыть крышку кастрюли, вдохнуть запах рыбы — и кажется, что где-то совсем рядом раздаётся его уверенный, озорной голос:
«Циля, дай ещё перца… чуть-чуть! Жить надо с огоньком».
И от этого становится грустно.
И тепло.
И будто бы он на мгновение снова здесь.
=========================================
Мой дедушка портным был из известных.
Он летчикам шил форму на заказ.
В местечке нашем он по меркам местным
слыл как довольно смелый ловелас.
Но дедушка был честным ухажером.
Он не бросал пустых на ветер фраз.
Был на решения всегда довольно скорым.
И был женат наверно двадцать раз.
При чем,все как положено,под роспись.
Невеста только может не в фате.
И дедушки размашистую подпись
в районном ЗАГСе узнавали все.
Но были  в деле этом и изъяны.
Когда на лето в лагерь уезжал
у дедушки в семье менялись планы.
И я другую бабушку встречал.
Он умер далеко за девяносто
средь внуков,сыновей и дочерей.
Мне часто снится он.Как все непросто.
я ж раз женат.И до скончанья дней.