Слепой скрипач

Он стоял в акварели осеннего спада,
Где дождь вышивал нити из свинца и печали.
И смычок в его руках,как раненый, виноватый,
Ту немую тоску городского молчания рвал.

И струна застонала. Не звук — откровенье,
Глубокий порез на теле сырого дня.
В ней булькала кровь одинокого вдохновенья,
И была в ней зима,и был огненный вихрь.

Он слепой прозревал нот узорные раны
И водил по ним пальцем,как по ожогу.
И рождалась из боли сокровенная тайна—
Превращённый в мелодию вечный недуг.

А вокруг — вереница безликих фигур,
Глаза в экранах,насквозь мокрые зонты.
Их сердца не пронзить,не растрогать, не пробудить,
Их душа— это сжатые в комок автоответчики фраз.

Но он играл. Для бездушных карнизов и стёкол,
Для воронья,что каркало на подоконнике крыш.
Он из собственной плоти и нервов и голода
Эту музыку,эту молитву на смерть сочинил.

И казалось, сейчас расколется небо от боли,
Что струилась ручьём по проваленным щекам.
Но мир оставался жестоким и плоским доколе,
Пока не смолк смычок с обессиленным криком в руках.

И на миг воцарилась звенящая тишь.
И ушёл он,оставив нам в вечное пользованье
Ту пронзительную боль,что уже не извлечь из души,
И искусство,рождённое в муке огня.