Игра города. Сонет-селфи 6

.

#школа_сонета_литературные_практики
#система_оценки_поэтического_текста
#игра_города_сонет_селфи





ИГРА В ГОРОДА (ПРО СТО) 61-72


СОДЕРЖАНИЕ

ОМСК (nd). Приснюсь себе с пучком сухой травы
КИЗЛЯР (es). Пришла пора коньячных посиделок
РАМЕНСКОЕ (lf). Сам по себе, вбивая клин в песок
ЕВПАТОРИЯ (es). По ойкумене греческой фортуны
ЯСНЫЙ (ti). От ясного простора до карьера
НЕРЕХТА (lf). Оконниц одиноких оперенье
АЛУПКА (es). Мерцает мирт. Зеленая лиана
АРЗАМАС (ti). Эрзянский дух, эрзянская земля
СУЗДАЛЬ (mp) Когда твоя религия – молитва
ЛИСКИ (lf). Подобны ли таинственным монахам
ИВДЕЛЬ (es). Снежинка кедра тает под капелью
ЛОДЕЙНОЕ ПОЛЕ (ti). Во тьму лесов, по топким вепским тропам


============================_ss_========

 
 
ОМСК (nd). Череда

Приснюсь себе с пучком сухой травы,
зажатой в кулаке. Приснюсь – собакой
бездомной и в куделях снеговых,
с печальными, огромными глазами.

И беглый каторжанин – тоже я,
с обкусанными тонкими губами,
кровоточащими, как та земля,
что говорит распятыми стихами.

И я – то озеро, что Чередой
наречено кочующей молвой
от дома к дому и от ночи к ночи.
С неё беря пример, кривой иглой
себя сшиваю с вечною сумой
из клочьев туч и тонких звёздных строчек.

 
КИЗЛЯР (es). Горячий шоколад моей души.

Пришла пора коньячных посиделок.
Шампани брызги летом хороши.
Забвение ноябрьской души –
Букет лозы Кизлярских виноделов.
Мне кажется что я уже созрела
Для тихой песни в солнечной глуши.
Раздав судьбы подачки за гроши
Я птицей вольной радостно взлетела.

Безмолвие и Терека слеза.
Забытых сказок древнее монисто.
И хочется чтоб искренне и чисто
Рассветный час увидели глаза.
В горах смолкает синяя гроза
И тополь засыпает серебристый
 

РАМЕНСКОЕ (lf). Заболотье

Сам по себе, вбивая клин в песок,
в собачий след с карьера в заболотье
не зимний вдох – печных дымов глоток
души врачует снежные лохмотья.

Не улицы – один густой поток –
фонарных междометий мелководье…
меня здесь нет, а что до этих строк
они не поводок и не поводья,

всего лишь осторожное «прости»
за темное декабрьское безмолвье,
за воскрешенное средневековье,
в котором не спастись и не спасти
последней опрометчивой любовью
боль заглушив, нет силы отпустить.

 
ЕВПАТОРИЯ (es). Полынное вино.

По ойкумене греческой фортуны
Прими, как дань, о прошлом не жалей.
Прошлись однажды турки, скифы, гуны.
Видала степь коней любых мастей.

А что же до хороших новостей,
Как прежде море пьёт сироп свой лунный,
Ласкает солнце на песчаных дюнах
Своих желанных преданных гостей.

Ей что Девлет Герай, что царь Евпатор.
Познавши вкус полынного вина
Покоя и достоинства полна.
Вдали от городов - аристократов,
В свободу ветра вечно влюблена,
Прекрасна, как летящая волна.
 

ЯСНЫЙ (ti). Девственный алмаз

От ясного простора до карьера,
От высоты сквозной до рудника
Сияньем заливает свысока
И жизнью без препятствий, без барьера.

Как-будто держишь девственный алмаз
В ладонях от работ отяжелелых.
Дрожат искринки, муть от соды белой,
И радужные линии гримас.

Но ты всё держишь, это чудрый дар,
Твоя добыча, выстраданный камень.
Ты жизнь творишь своими же руками.
Пускай ты хлебопёк, ты кочегар.
Ты – этой жизни солнечный нектар,
И ясный небосвод над рудниками.
 

НЕРЕХТА (lf). Окнем (сонет-тавтограмма на букву «О»)

Оконниц одиноких оперенье,
Оттенки охры, отблески-огни,
Осенним опьяненьем обмани
Овеществлённый опыт обновленья.

Освобождая от опустошенья,
От омутов осин обереги,
От оспин откровений, от орды
Опасных обстоятельств осмысленья

Осенних образов…
Ольха, овца,
Озноб, омёта остов оторочен
Округлыми охапками овса.

Опора опрокинута одна,
Оцепененье, округ обесточен,
Овраги обложили облака.
 

АЛУПКА (es). Дыхание подлунной тишины.

Мерцает мирт. Зеленая лиана
Ползет змеёй в подлунной тишине.
Ай-Петри – белый всадник на коне,
Уснувший в древних волнах океана.

Идилия, в которой нет изъяна.
Пейзажи рая память дарит мне.
Ну вот и славно. Теплится в золе
Вчерашних писем прожитая рана.

Лечу мечтать в алупкинских садах,
Вдыхая терпкий запах можжевела.
Здесь горлица – душа о чём-то пела.
И сон трава цвела весной в горах.
А радость винной ягодою зрела,
Вины не зная в мыслях и делах.
 

АРЗАМАС (ti). Эрзянский дух

Эрзянский дух, эрзянская земля,
Потерянный и найденный исток.
Как сорванный нежданно лепесток
Гелениума падает в поля.

Прекрасная душа его цветёт
В безвременьи, не чуя холодов.
Вне суеты, раздоров, вне плодов,
Храня любовь к земле из года в год.

Из века в век куда б ни кинул взгляд,
Повсюду жизнь, как-будто первый вдох
Не знающих разрухи городов,
Пускающих в полёт своих орлят.
Здесь всё так зыбко, но в кругу трудов
Часы, года, века в любви летят.
 

СУЗДАЛЬ (mp)

Когда твоя религия – молитва,
Сердечная жара куёт добро,
Не бойся встать один на поле битвы,
И мутная река откроет брод.

Имея слово острое, как бритва,
Целебное, как свежий мёд из сот,
Соборная и тихая молитва
Спасает от сомнений и невзгод.

Особенно, когда наступит осень,
У Ефросиньи Суздальской мы просим:
Заступница, нам души обогрей.

Пожарскому земной поклон приносим.
Пусть славит вместе с нами, превозносит
Звон колокольный суздальских церквей.


ЛИСКИ (lf). Дивногорье

Подобны ли таинственным монахам,
Отрёкшимся от мира, – останцы?
Но облака в их головах – венцы,
В ногах их дни, став благородным прахом.
Покрыли землю лебединым взмахом,
Скрыв ото всех ожоги и рубцы, –
Следы эпох, культур, монеты, бляхи,
Фрагменты чаш, слепые изразцы, –

Меловых круч белёсое подворье,
Прошёптанное диво Дивногорье
На языках завороженных птиц.
Там, где заканчивается тень камня,
Подхватывает силу места память,
Но не людей, а грозовых зарниц.


ИВДЕЛЬ (es). Тени Холатчахля.

Снежинка кедра тает под капелью.
Росток ещё так слаб, так неумел.
Но старый лес не зря над ним шумел,
Рассказывая древние поверья.

Дух Холатчахля - манси суеверья.
А жизнь идёт. День полон важных дел.
И счастлив тот, кто выжить здесь сумел,
Не путая следы людей и зверя.

Богат на руды, скуп на слёзы слов
Далёкий Ивдель - тайна без ответа
Смешались с белоснежным эхом ветра
Звон золота и стоны кандалов.
Тяжёлый сон, не помнящий рассвета.
Но крепок силой кедровых ростков.


ЛОДЕЙНОЕ ПОЛЕ (ti). Верфь

Во тьму лесов, по топким вепским тропам,
Тому три века минуло с лихвой,
Пришли, чтоб флот построить боевой
Российские мужи под царским оком.

Свирь обнимает край рукой широкой,
Монахи славят Господа в тиши.
Монастыри в нехоженой глуши
От мира далеки с беспечной склокой.

Верфь загудела, разом строгали
Рождались ладно под рукой умелой.
И в сём труде рождались корабелы.
А дни как волны свирские текли.
Вот флот российский принял корабли,
И мал-помалу страсти ослабели.
Царь-батюшка и иже с ним ушли...





.