Ручеёк

сжалось. красная тряпка,
из ноздрей дым и копытом бью.
на цепи, и сил бы хватило рвануть,
но пока только пыль и шум.

вокруг молва нещадно в уши вольет
железо и медь,
терпеть, бежать, терпеть.

снаружи кудрится голова,
мает болью висок.
брызги летят куда-то в себя,
(в этот костей мешок).

стучат барабаны то в лес, то повеса
идёт собирать дары.
хвалите меня и любите меня,
я дурак, я хозяйка толпы.

и улыбчива всласть, и покорной своей
головы не держусь совсем.
на запястье сердца разобьются ли
или станут никем?

над доверчивой кружит толпой мой
красно-раскрашенный рот.
то куснет, то споёт иль замолкнет припев,
если вам повезёт.

из себя что достать? красоту?
в распоряжении не имею, сэр.
только удары хлыстом по окну,
люди зовут это гнев.

на торгах бы не выжила
эта чудная ночь и песня на весь салон.
я не мать твоя и не дочь уже,
я вечно куда-то спешащий звук.
отрицательной скорости нет?
отнюдь! ведь я уже не человек,
а только гипотетическая величина.
я одновременно узник и самый свободный из всех, кто когда-то смотрел мне в глаза.

Бог задумал меня водопадом,
когда всем по нраву был ручеёк.

тёк бы себе и тёк.