Какой должна быть муза в двадцать лет?

                *     *     *
Какой должна быть муза в двадцать лет?
Во что одета, кем ей быть пристало?
Как нерушимый страх свой одолеть,
кого смещать ей, в двадцать, с пьедестала?

Рукопожатный воздух не пройдёт,
и кареглазый взлёт не проканает.
На крыше ждёт не чёрный вертолёт,
и нет гондол, чтоб жаться по каналам.

И налом здесь не много что возьмёшь,
но лучше б так, чем перевод на карту,
где каждый смотрит - как в клозете ёрш:
вроде как свой, но может и накаркать.

В стране диверсий, сумрачной тоски -
как с почерневшей с холода рябины, -
с любой проделки - целой - дотащись,
как бы чьи руки мех не проредили...

Любя шансон и праздничный делёж,
не подставляйся слишком в голом платье:
важно, не скольких за ночь подомнёшь,
а чья ладонь с квартирою пригладит.

Не поддавайся действиям на сглаз -
тем более, на голос - ниже бёдер, -
с кем бы в такси, на заднем, ни зажглась,
скажи себе: «Он просто колобродит...»

Просто ведётся парень натощак,
и, хоть хорош, - но, в общем, шёл бы мимо.
Чего ту ради юность истощать!?
Коль нет Дубая - больше не обнимет.

Похоже, время не простит потерь -
да и победы тем же обернутся: -
сколько б герой над ролью ни потел,
не оторвать следов ему от Кунцева.

Пока ж в свои ты двадцать хороша
и нет причин топтать траву с подвохом -
люби свой взгляд на вещи орошать,
и чтоб притворно слишком уж не охать.

Полячки Мнишек нрав ли умалишь?..
Чем меньше верить, тем просторней шагу.
Любой мужчина в чём-то как малыш,
а ты, и в двадцать, можешь трон расшатывать.

Так что болеть - болезням вопреки -
лишь о родном, большущем общем горе,
лучше не стоит. - Стол их опрокинь...
И пусть Господь взашей из храма гонит.

Сама ты есть причина и исток -
с Востока всходишь, с Запада заходишь.
Пока запястьем пульс твой не истёк,
пусть синей жилке будет в кайф и в холоде.

Природа-мать, куда-то ж ты всё спешишь!..
Хоть есть замес - что всё стоит на месте.
Так, сельский Пан, может, и был плешив,
но сих пор из фляжки чувства месит.

Пойдёт направо - смолкнешь, как стажёр.
Пойдёт налево - красный бунт, как в курицах.
«Красный петух» бы снова не зажёг,
ну а Кустурица - вовек уже не скурвится.