Противостояние

Противостояние
Степан лежал, распластавшись на снегу, боясь пошевелиться. Очень хотелось сделать глубокий вдох, всей грудью, но в страхе быть обнаруженным, он чуть втягивал открытым ртом воздух из образовавшейся под лицом ямки в снегу. Кто-то прошел неподалёку, ломая сухие сучьи веток и ругаясь на украинском. Степан задержал дыхание, вслушиваясь в хруст отдаляющихся по снегу шагов. Вдалеке послышались ещё голоса и узнаваемый говор. Он скорее от страха, приподнял голову и всмотрелся вдаль, между стоящих вокруг голых безжизненных деревьев, поверх снежного покрова. Метрах в 50 от него стояло несколько украинских военных, склонившись над трупами убитых ребят из отряда Степана. В одном из убитых, он узнал Артёма. Безжизненное тело тряпичной куклой, неестественно согнув конечности, лежало под ногами украинцев. Один из них достал плоскогубцы и открыв рот, ещё несколько минут назад, живому человеку, заглянул внутрь. Степан смотрел на эту картину и чувствовал, как в нем закипает что-то невероятно сильное и злое. Ему хотелось рвать зубами и руками мародёров, собирающих с тел всё, что можно продать. Степан опустил лицо обратно в снег, и в памяти всплыл тот самый первый день, в котором Артём был жив, в котором всё ещё звучал тот до боли знакомый раскатистый смех.
Осень была теплая, но пасмурная, то и дело сыпал мелкий дождь, придавая городу тяжесть и монументальность. В улочках сквозила тоска, которая, казалось, никогда не отступит. Но на жизнь города погода не влияла: люди также сновали по улочкам, торопясь по своим делам, иногда раскрывая зонты, подпирая ими свинцово-тяжелое небо. И только редкие сигнальные звуки служебных машин напоминали людям об объявленной мобилизации. С начала специальной военной операции общество не просто разделилось, оно раскололось: на тех, кто за; тех, кто против; тех, кто за, но с оговорками; тех, кто просто уехал.
Степан уехать не мог, зарплата охранника магазина в ближайшей от города деревне  не позволяла ему покинуть страну, несмотря на его стойкое убеждение, что он ничего не должен этому государству:
- Ну вот, и чё я должен умирать за «Плешивого»? Ну он там сбрендил, вообразил себя императором мира. Ну кому надо, пусть тот и идёт воевать, ну военных вон много, контрактников.
Степан был неприметной внешности, рыхловатый молодой мужчина 35-40 лет, среднего роста с русыми волосами и блеклыми серыми глазами. К этому возрасту, он уже успел отрастить пивное брюшко, и мешки под глазами, выдававшими страсть к пшеничным напиткам. Жил Степан с родителями-пенсионерами, своей семьей не обзавелся. Причиной, возможно, была его природная лень: лень учиться, лень работать, лень ухаживать.
- Ну а чё я должен идти чё ли с ней в кино? Ну вот пойду, приду поздно, а ещё вдруг к себе позовёт, а завтра рано на работу. Ну и чего я вообще её должен вести в кино, тратиться, а вдруг она не позовёт меня к себе. Чего ж я просто так деньги потрачу?
Родители в целом во всём поддерживали сына:
- Правильно, сынок, сейчас такие бабы пошли! Им деньги подавай, а они губы накачивать будут и жопой вертеть! Найдётся та, которая тебя будет таким любить, какой есть!
Тогда, в феврале 2022, отец Степана, безоговорочно поддержал начало СВО. Каждый вечер, сидя перед экраном телевизора, слушая новости, он с интересом следил за передвижениями армии, рассматривал на карте отвоеванные территории. Однако через какое-то время его интерес, как и интерес многих стал охладевать. «Надолго встряли» - говорил он. Мать Степана металась между двух любимых мужчин, не желая потерять любовь обоих. Однако с объявлением мобилизации в доме повисла тягостное молчание, а вместе с повесткой в дом вошли страх и тоска… Разногласия были забыты.
Невысокое, двухэтажное здание военкомата, спрятавшееся между домами, гостеприимно встречало мобилизованных. Батюшка служил молебны, благословлял; мобилизованные получали форму, курили, знакомились и разговаривали с провожающими близкими. Степан стоял и слушал наставления родителей: мать ещё раз перечисляла какие таблетки в аптечке Степана от какой хвори, отец рассказывал о своей службе в армии. 
В какой-то момент внимание Степана привлек молодой, лет 27 паренёк. Он весело балагурил, болтая с несколькими отдельно стоящими ребятами в военной форме. Подтянутый, высокий красавец как с обложки модного журнала. Единственное, что возвращало к реальности – короткая стрижка, почти под ноль, говорившая о том, что парень пришёл к военкомату не просто поболтать с приятелями. Это подтверждал и большой рюкзак, ютившийся у ног красавца. Заметив взгляд Степана, он улыбнулся, и крикнул:
- Бро, давай к нам!
Степан медленно вразвалочку подошёл к группе. Он старался идти важно, размеренно, чтобы со стороны не было заметно его общее волнение и неуверенность.
- Степан, - протянул он руку пареньку.
- Артём, - ответил паренёк, пожав руку Степану. – Родители?
Артём кивнул в сторону стоящих поодаль родителей Степана. Степан оглянулся на своих родителей в один миг ставших стариками.
- Ну да, батя с мамой. А твои где? – спросил Степан скорее для поддержания разговора, нежели из интереса.
- Нет никого, один я. Умерли. – Артём на мгновение стал серьёзным.
-  Прости, - ответил Степан и замолчал, чувствуя неловкость.
- Да нормально всё. Ты мобилизованный? – поинтересовался Артём у Степана.
- Ну да, вот получается, что-то кому-то обязан. – Конец фразы Степан буркнул себе под нос, однако Артём её расслышал.
- А считаешь не обязан? – в голосе Артёма прозвучала сталь, - там наших режут, русских. А тебе главное к мамке поближе?
- Ну а ты чё, сильно идейный? – парировал Степан.
- Да, я вот сам пришёл, не стал ждать повестку. Как можно сейчас в стороне стоять?
Перебранка стала набирать обороты и привлекать внимание людей, стоящих во дворе. Неизвестно чем бы всё закончилось, если бы автобусы гостеприимно не открыли свои двери, и не зазвучала команда: «по автобусам». Степан заспешил попрощаться с родителями, а Артём закинул рюкзак на спину и залез в автобус. Мужчины прощались с провожающими и садились в автобус, знаком показывая - «позвоню». Заглотив в свои недра пассажиров, автобусы закрыли двери и выехали с территории военкомата в сопровождении экипажей Госавтоинспекции. Мать Степана утирала слёзы, а отец курил жадно затягиваясь. Мрак и безысходность опустились на двор.
За три месяца в «штурмах» Артём утратил былой блеск в глазах и ту модельную красоту, которой позавидовал бы любой. Лицо Артёма было небрито, обожжено холодным ветром и снегом, в который приходилось падать, спасаясь от прилётов. Степан же наоборот подтянулся в постоянных марш бросках в бронежилете и в «разгрузке». Не сказать, чтобы ребята в отряде за это время сдружились: нет-нет, но и возникали споры. Но общая цель – выжить, сплачивала как никогда. Здесь не было правительства, депутатов, «инфлуэнсеров», политиков …здесь были холод, кровь и смерть.
Настроение у Артёма в последнее время сильно изменилось, в диаметрально противоположную сторону. Степан и Артём сидели у печки в блиндаже, как вдруг Артём встал и накинул бушлат.
- Куда собрался? – спросил Артёма Степан.
- Прогуляться, - отрезал Артём.
- Только согрелись, - попытался остановить его Степан.
- Вот мы здесь зачем, а Стёпка? Кому это нужно? Видел видео как укры наших ребят режут, по горлу, сдавшихся? Как баранов…Не буду сдаваться. Ты, Стёпка, если что меня сам положи лучше, как друг, слово дай!
- Ну ты чё, дурак? – ответил Степан, - не, я не смогу. Тебе вон хорошо, у тебя нет никого, а моей мамке позвонить могут, издеваться начать: Нет больше Вашего Стёпочки, сдох, мы его аннулировали! Я вот этого боюсь…Мать не переживёт.
Степан вытер нос рукавом и затянулся сигаретой.
- Твари они, Артём. Ну вот я три месяца назад как думал, ничего я не должен никому, не моя это война… - Степан замолчал и опять затянулся.
- А сейчас что? – спросил Артём.
- Твари, нелюди. Наша это война. Не государства, наша – человеческая, русская. Ты знаешь, я только сейчас понимаю как это…
- Что? Как это мёрзнуть, голодать, падать мордой в снег от прилётов? Да я знаешь что? Я на «лепесток» вот наступлю! Подложу досточек, ну оторвет ступню, зато домой поеду! – выкрикнул Артём и выбежал наружу.
- Артём, ну дурак что ли? – крикнул ему вдогонку Степан.
Степан надел бушлат, взял по привычке автомат и вышел на морозный воздух искать Артёма. Возле блиндажа, переговариваясь, стояли и курили однополчане.
- Артём куда пошёл? – спросил Степан.
 - Чего у вас там стряслось? Выбежал как угорелый, - спросил один из однополчан.
 - Да он до лесу побежал, чего-то крутит его, съел что-то, - ответил Степан, не желая говорить правду.
- А чего до лесу? – не унимался однополчанин.
- Ну это, на свежем воздухе, сказал, вольнее думается. – Наигранно весело ответил Степан и пошёл в указанную однополчанином сторону разыскивать Артёма.
Степан шёл, пробираясь сквозь ветки минут пятнадцать, но так и не встретил Артёма. Вдруг вдали послышались выстрелы, и Степан рухнул на снег, закрыв голову руками. Выстрелы затихли, и он мелкими перебежками стал возвращаться к блиндажу, где он оставил ребят. Метров за двести, он лег на снег и пополз, в страхе быть обнаруженным стрелявшими. Добравшись до места, откуда уже можно было разглядеть происходящее, Степан увидел украинцев, разворовывающих блиндаж и тела его убитых однополчан. Решение пришло незамедлительно. Степан, стараясь не издавать звуков, достал из кармана мобильный телефон. Из памяти он удалил всё: список звонков, телефонную книгу, смс сообщения, достал сим-карту, разгрыз её зубами, достал из мобильного аккумулятор и всё по-отдельности вдавил в снег, лишая возможности нашедшего заставить телефон работать. Затем он взял гранату в руку и приготовился к рывку. Набрав полную грудь воздуха, Степан вскочил и побежал.
Он бежал изо всех сил, сокращая расстояние между ним и украинскими военными. Они повернулись на шум ломающихся веток и хруста снега, и в первый момент опешили от неожиданной наглости: он один, бежал на них с такой уверенностью, как будто с ним бежал целый полк. Вскинув автоматы, они открыли огонь, однако воспользовавшись их замешательством, Степан уже успел преодолеть то расстояние, которое требовалось для броска гранаты. Выдернув чеку, он не останавливаясь, бросил гранату в сторону группы отчаянно стрелявшей по нему. Встречные пули входили в тело Степана ударами, оставляя в форме рваные дыры и темные точки. Тело уже осознало конец своего существования и стало крениться, однако мозг всё ещё отказывался верить в наступление смерти. Степан упал мешком на снег в момент взрыва гранаты, тела убитых украинцев довершили мёрзлую картину зимнего леса.
- За пацанов, - хрипло прошептал Степан из последних сил и умолк.
 Снег уже не обжигал лицо, не было боли или отчаяния, жизнь неспешно покидала его тело.