***

Зачем-то поведать, какой был длины коридор,
Сколько комнат в коммуналке, сколько
            газовых плит и друзей в квартире соседней.
Что ели в будни-праздники и какой вздор
Несли за столом, как обнимались в передней.

Картины из прошлого — будущему,
                для внуков-детей
Непредставимые, воображаемые ими с усилием,
                как нами какой-нибудь Мордор.
Жизнь, прожитая в странных мыслях,
                но без особых затей,
Фотографии крошащиеся, на которых застывшие
                родственники и друзья улыбчиво-горды.

Каждым пишущим это ощущаемо,
                ощущаемое, как долг —
Непрощаемый, обязательный, зовущий.
Не понимая зачем и какой в этом толк,
Заныриваешь в отечества и памяти толщи и кущи.

Пахнет борщом,
                паром от распариваемых в горчице ног,
Немножко пенициллиновой мазью и валерьянкой.
И над всем этим —
                христианско-талмудический Бог.
Хотя нет,
       он в раскрытой книжке Таксиля на оттоманке.

Задача оживления, воскрешения —
 чисто эгоистическая вещь, вечно пылающая печь.
Месть тому, который на гравюре,
                дюреровской картинке,
В голове назидательная ерунда:
                мол из опыта можно что-то извлечь,
Поиск на поминках алюминиевой ложкой
                в тарелке сардинки.

Доколе повторяться будет?
   Покуда стрекочет и громыхает печатный станок.
Кому-то хочется снимать-надевать очки,
                различать пахнущие ни на что
                непохоже буковки на страницах.
И вот уже хоть один одинокий
                не до конца одинок.
И вот уже в дверь
            незакрытую опять какой-то сосед стучится.

;#изновыхстихов