Ода Дню, что нас сломить стремится

Вот он, пришел, подкрался цинично и грубо,
Разбив уют воскресных грез и неги пудру.
Заряд будильника, террористический акт,
Что обрывает сон, как жизни казнь-расстрел.
Не «Доброе утро!», а сплошной дежурный мат,
Что шепчет мозг, на интерфейс небес глазел.

В глазах песка тяжелый батальон засел,
И мысль одна: «За что такое наказанье?»
Вселенная, твой замысел явно не удался!
Ты создала для мук столь жалкое созданье?
Но нет, встаем, как зомби, движимые инстинктом,
На цыпочках, чтоб совесть дома не будила.

Мы выпить кофе целый опрокинув литр,
Считаем, что уже свершили что-то важное.
А день глядит, как прожектор из-под век,

И шепчет: «Эй, дружок, ты не готов к такому!»
Понедельник – это не день, это диагноз,
Острая форма правды, что мы не боги.
Он с постаментом нас сталкивает в грязь,
Где нету вдохновенья, есть лишь планы, графики.

Он философ, циник, насмешливый плебей,
Спрашивает: «Ну что, твой смысл еще не найден?
Вчера ты мыслил о вечном, о космосе, о Боге,
А нынче – о принтере, что снова не печатает».
Он – тест на профпригодность быть человеком,
На умение в бездне абсурда сыскать алмаз улыбки.

Вот коллега, с лицом как у битком набитого чемодана,
Несет бурчанье, как мантру, о кофе и о детях.
Вот начальник с важностью римского патриция
Изрекает: «Критически мы смотрим на задачу».
И ты сидишь, ловишь слова, как сетью бабочек,
А в голове стучит: «Я в джунглях. Я – дикарь».

Но странная штука – к полудню, с супом столовским,
Приходит примирение, смиренная покорность.
Уже не бьешься головой о стенку мирозданья,
А просто ставишь галочки, как монах, читающий псалмы.

И в этой рутине есть свой дзен, свое исканье,
Когда из хаоса клея и скрепок рождается отчет.
Понедельник – это аскеза, урок смирения,
Он обнажает суть процесса, а не цели.

Он – грубый наждак, шлифующий день ото дня
Наши амбиции, оставляя лишь суть – умение делать.
Он шепчет: «Слушай, гений, мир не рухнет,
Если ты просто сделаешь эту презентацию к вечеру.
Вечность подождет. А пока – вот Excel, вот чашка.
Твоя нирвана в том, чтоб формулы сошлись».

И к пяти, когда солнце, уставшее, как все мы,
Катится за горизонт офисных зданий стёкла,
Ты понимаешь: ты выжил. Снова. Не сломался.

И даже что-то создал, пусть и не «Джоконду».
И этот маленький подвиг, столь будничный, простецкий,
Дарит тебе странную, горьковатую гордость.
Так давайте, страдальцы, поднимем наши кружки
С остывшим чаем, за того, кто нас ломает и закаляет!

За Понедельник – циничный старт, философский пинок,
За день, что начинает все наши возможные взлеты!
Он – не тиран, он – тренер, суровый и нелюбимый,
Который кричит: «Шевелись! Жизнь-то проходит!»

И, может, в грядущий четверг, блистая идеей,
Мы вдруг поймем, что семя упало именно в понедельник.
В тот самый, серый, смешной, нелепый и унылый,
Что закалил нас, как сталь, и дал нам силу вторников.