Я. Декабрь

Волчья яма, Чёртово болото,
Запах у сосны маслят в корнях,
С торфяных болот всё манит кто--то,
Пуганных сорок размах...

Не было счастливей, и свободней,
И задумчивей, и неприкаянней,
В гуще выросшей народной,
Не приученной к раскаянью

Юной, одинокой и лохматой,
Крепко сжавшей лермонтовский камень,
Средь несчастных, думающих матом,
Снарядивших с лета сани.

Отражала Волга плоскодонку
И ловила стихоплётки слёзы,
Передвижники писали так ребёнка
Нищего у сломанной берёзы.
1.12.25.

Гвоздь

С тех пор, как распяли Христа,
Я каждому горю покорна,
Охотницей с листа
Побудку поёт валторна.

Гвоздя на кресте я не стою,
Мне б звуки запомнить успеть
Молитвенного строя,
Постом благодатным говеть.
2.12.25.

Строфы

Я была тебе не нужной,
Не любимой, не желанной,
К кучерам пошла в поддужные,
По дорогам зимним, санным...

Все морочит позапрошлый,
Ужас Настеньки Барашковой,
Двадцать первый в фортку пошлый
Лезет с воровской замашкой.

Не стереть, не смыть, не выкупить
Совесть после Катастрофы,
Лишь в крови по горло выкупать
И живьём поставить в строфы.
3.12.25.

Иноходец

Сгорает день пурпуром запредельным,
чернеет водный окоём,
закончил все дела бездельник,
удачу ловит билльярдист киём...

Средь чаек нахожу я собеседниц
и спорщиц среди брошенных собак,
сосна с подмытыми корнями метит
в какой бы ей упасть овраг.

Промою рану иноходцу -
разбившемуся сдуру каменюгой -
то ли ослу, то ль ишаку - уродцу,
с истёртым телом кожаной подпругой.

Так не уютно в День седьмой творенья,
в который родилась я и умру,
усердие моё не по уму-
не кончить благостно стихотворенье.
4.12.25.

Тайное собрание

И печь* в дыму неуправляемом,
И отрицанье отрицанья,
Тянули мы подполья лямку
В бердяевском Самопознанье.

Подсвечивали Шуберта подсвечники
На старом довоенном фортепьяно,
О будущем мы говорили Вече
С ухмылкой Ерофеева** не пьяного.

Казалось где-то трубный глас означил
Или кустарнейший водопровод
Бесперспективность сверхзадачи,
Собраний тайных в род и в род.

*Барак в Царицыне. где собиралась редакция подпольного рукописного журнал Вече.
**Венедикт Ерофеев печатался в журнале Вече

5.12.25.

Клад

Есть подлинность в фальшивом блеске гальки,
Рассыпанной морями мировой Голгофы,
Когда грозится небо сталью
Непобедимому морскому флоту,

Когда беспомощно тряпичны чайки,
Как в кукольном бродячем театре.
И стонет бытие отчаянно
Растерянно кидая ,-Уно, кварте...

В горах пылает эсперанто-
Пойди с клюкой на поиск стада,
Раскроешь тайну из-под спуда клада,,
Чтоб не прийти уже обратно
6.12.25.

Плен

Отпылала осень, простыла,
Не вернулся из плена ты,
Уж декабрь заходит с тыла,
По озёрам России черты

Отразятся - придут метели,
Засияет шитьём  лисий след,
И на зайцев поставят под елями
На жаркое петлю, а тебя нет и нет...

В храме молятся за пленённых,
Ну и я пойду помолюсь,
Да припомню, как ты под кленом
Говорил мне, смеясь,-"Я вернусь."
7.12.25.

Приливы

Мне ли, почти дремучей,
Мечтать о неслучившемся,
Искать, на всякий случай
Удачу в случайных числах,

Городское нечистое таянье
Оттепелью высокопарно величать..
Пристроиться бы к белокаменной
С ссадинами красного кирпича.

Лишь у солёных приливов
Ощущаешь бессмертие
Пускай даже под ливнем
И что бы - встречный ветер.

8.12.25.

Классицизм

А густой снегопад лезвие крыш разрежет,
Ледяными ступенями ступаю в валенках,
Ты мне снится во снах стал всё реже,
Подаривший когда-то цветочек аленький.

Затонул наш город в золотых огнях,
Задохнулся в дыму выхлопного газа,
Но отрекся ты ,всё-таки смог забыть меня,
Возлюбивший сдуру лихо одноглазое.

Может и была я чересчур капризной,
Мир с тобою сиял всеми красками,
Но дышала я пУрпуром русского классицизма,
Увлекшись Державиным с Херасковым...

9.12.25.

Брег

На камышовом бреге амальгамы,
В которой клочья прорванного неба,
Ты мне читал распевно Мандельштама,
Кроша рыбёшкам крошки хлеба.

Крошили коршуны на воду чьи-то перья,
Настоем захлебнулась я сосновым ,
И каждой строчке Осипа так верила,
Что показалось - я тебя не стою.

Ты мастерски присвоил строчки
В молчанье звучном трав влекомых,
И оказались мы полузнакомы ,
Иль состоим в содружестве заочном.

Ты на глазах кончал самоубийством,
Читая гениальнейшие строфы,
Тебя убил поэта птичий профиль
И горизонт, как совесть чистый.

10.12.25.

Танец с Крассом

Вспомнить совестно или нелепо
В коридоре малогабаритном
Танцевала с Марисом Лиепой
То ли танго, то ли Рио Рита,

Рушилась почти что в бездну
Боли ощутимой одиночества,
Умирал гонимый Красс железный
Невостребованного творчества.

Умирали его мышцы , кости,
Пили мы какую-то "паленку",
Превращались в тени наши гости.
Не снимали танец мы на плёнку
11.12.25.

Вход

Дробит закат девятый вал,
Краснит глаза испуганной ослицы,
Стена встаёт и рушится в провал,
И белопенный грохот длится.

Засоленные брызги душу жалят,
Иду в содружестве с грозящим эхом-
Стихию буйную почти что жалко,
Бьёт луч в зрачок мне в скальную прореху,

Как будто вход на небо найден,
Крещусь ему почти без страха
Всевышней воли милосердной ради.
До нитки мокнет белая рубаха.
12.12.25.

Женская особь

Непричёсанная, босая, искусанная осами,
Искусно сотворённая женская особь
Пойдет по щиколотку тонкую росами,
Умытая дождями, летящими косо.

Неприкаянная, непричастная, даже опасная,
В волосах - цветы ядовитые цветут,
В глазах звёзды отгоревшие гаснут,
Ветры ее поднимут и понесут.

Лишенка любви обронённой ,
С прямой спиной пойдет по тучам,
И кто же только её умучил
Под земными опавшими клёнами?

13.12.25.

Чудо
Сгинул за леса, за горы
День вчерашний,
Унеся страстное горе
И уже не страшно.

На столе повяло брашно
От примет веселья,
И уже почти не страшно -
Мучает похмелье

То ли колокольни звук,
То ли лебеди зовут,
Чтоб крапивную кольчугу,
Натянув ,умчаться к чуду.
14.12.25.

Несезон
Пляж пустынен - галька да песок,
Смыты скоротечные признанья.
Луч осенний целится в висок -
То ли милость, то ли наказанье.

Ветер гонит по волнам мырка,
Вечно он стремится суетливо
К морю мчится горная река.
Несезон почти красивый

Пёс здесь был с душой Ясона,
Что похерил клятвы всем богам,
Бронзова Медея и бессонна -
Несмываем злодеянья срам.

Но не мне судить грехи Медеи -
Скольким я страданья принесла.
Утопила память на неделе
Под ударом по волне весла.
15.12.25.

Вничью
Лебединую песнь прохрипит
Тот, с которым пропели вничью
Под звездой, что давно не горит,
Потушил ее мрак как свечу.

Невод космоса снова с уловом.
Он растерян как мелочь- в прореху,
Я, как профиль скалы сурова
С волосами, подобными меху.

Побреду переулком больным,
Госпитальным, тифозным,
Золотые не мыслимы сны
Видеть, после всего- поздно.
16.12.25.

Краски
Ах, года студенчества забубенные,
И цигарка у Герцена* стрелянная,
Не была я дамою бубновою,
А была поэтессой растерянной,

Хоть растерянной - не расстрелянной,
Как мои православные предки,
Но ни звуку не вторила веленному,
Чёрно-белых мыслей объедкам.

И меня увел по Страстному
Живописец, школы Серова-
К чуду красок худого крова
Той сиреневой весною.

Он студентом был на худграфе,
За талант прощали прогулы.
Не осталось даже фотографий.
Затопило дождями проулки.

*Памятник Герцену во дворике Лит. института.
17.12.25.

Дар
Сколько ж я растратила дней, секунд, минут,
Даром дар раздаривая там и тут,

В упоенье бешенном вольницы отвязной
Хворая беспамятством, фрондою заразной,

Вся в дыму да в пепле вечной сигареты,
Как пустяк похерив отцовские заветы.

Жар души вручила я случайным чарам,
Никому не милая, по углям пожара,

Босиком пройду я к дальней Евхаристии -
Мне грехи замаливать еще лет триста.
18.12.25.

Творцы
Мгновения  дуновение  - вдохновение
С жадностью книгочея  знаки читает
Чёрных безлиственных рощ под сенью
Выжатых туч,  рыдания на губах не тают.

Теперь ни ссадины бытия, ни смертное
Не страшит, главное -тюбики многократно
Выжать, на холст перенести ветреное
Поле , что бы выжить,не распасться на атомы.

Ни ласки, ни проклятия, ни похвала
Уже не значимы, не поколеблют -  мнимы,
Материя одушевлённой матерью
Баюкает творцов своих ранимых.
19.12.25.

Киоты
К стволу бесстыдницы я прижимаю ухо,
Пока она стоит, и я смиренно доживаю,
Пока мы вместе с ней в безвестность рухнем
В преддверье краденного Рая

Где свет иной, где свет земной угаснет,
Где боль уйдёт дознаний и напраслин,
Где главное- кажденье у киотов,
Где души сосен корабельных ждут чего-то,
20.12.25.

Солярис
На берегу Соляриса
Мне не с кем загорать,
Без мужа и без адреса,
Без денег, твою мать.

В песок зарылись тени
До первых звёзд,
Дождусь я, тем ни менее,
Вдыхая пряность роз,

Выходят бледнолицые -
Бесплотны и прозрачны -
И жертвы, и убийцы,
И щедрые, и алчные.

Не вымолить, не выпросить
И не оплакать всех,
Введенных лживой мыслию
В смертельный грех.

21.12.25.

Недотыкомка
Бог весть, что мне осталось,
куда безвыходность загонит,
а за спиною шевелится хаос
в который может быть уронит
мой недотыкомка, шутя
и не узнав во мне меня..
я червь с бессмертною душою
нет тяжелее бремени, —
и если скажут,-Бог с тобою,-
Наверно, не поверю я.
я верю в ту каменоломню
где дед мой в кандалах-
я это неусыпно помню,
за совесть, не за страх.

22.12.25.

Похоть
Но как только закат в зеркалах раздвоится
Во бревенчатой нашей старинной избе,
Мы играли с тобою трагедию в лицах
Плач Электры софокловой, плач по тебе.

А сосед наш с улыбкой отстреливал кошек,
Службе верный пожизненно в ВОХРе,
Жались голуби к ветхим немытым окошкам,
Клен бесшумно. обрушивал  охру.

Ты владел существительным женского рода,
Подбирала безвыходно я прилагательные-
Зигмунд Фрейд в те поры был в чести у народа
С его похотью бессознательного.
23.12.25.

Камень
В спину мне бросили камень в смех,
Есть ли обиды привычней?
Ночью застал на тропе меня снег,
Соснам прибавив величья.

Мягкая снежная ворожба
Колкую нежность отдаст мне,
Утром луна постепенно погаснет -
Чужда природе вражда.

В душу не лезет она напролом-
Вся, как преддверие Рая,
Птица ночная заденет крылом,
В небе высоком истает.
24.12.25.

Жених и невеста
В бессмертниках могильных тождество
Есть с безымянным нашим торжеством.
Иль с торжищем во храмине бескрестной
Среди сожжённых бесом перелесков.

Скабрезность слов бравурных нас калечила,
И только звук парчовый древней речи
Нас мог в трёхмерности очеловечить-
Взгляд полустёршихся нездешних фресок,
Как будто к пайке лагерной - довесок.

Служили Молоху бездумно, безвозмездно,
Как моавитяне в век железный.
Пастелью ты писал меня небесной -
Ты был жених, а я твоя невеста.
25.12.25.

Мальки
Я шла след в след кирзе отца
К Болоту чёртову поволжья,
Рыбак с багровым носом от винца
Ругался матом невозможно.

Учил отец, уду разматывая,
Любить простой народ,-
"От боли он бранится матерно,
Ему колхоз зашил навеки рот.

Землицу отняли, и небо отняли,
И круговую хлебороба жизнь."
Ловили мы мальков на отмели
Плывя по Верхневолжью вниз.
26.12.25.

Цыганка
Ведро поёт,летя в колодец
И возвращается с трудом,
Цыганка с  вечною колодой
Грозит из -под платка бедой ,

В ответ я напою  водицей,
Спрошу случалось в нищете говеть?
Ответит, без добычи не годится
Прийти  грозит узорчатая плеть
Закон - украсть иль умереть.

Так в чём же воля да раздолье,
Иль это  глупая молва речёт?
Над чернотою писанною бровью
Лишь поведет, как будто не при чём .
27.12.25.

Гекзаметр хх съезда партии
После АЛЖИРа, лагерной* колючки, казахских бритвенных буранов,
Столешницы занозистой вместо рояля,
Вернулась приговорённой к вечной ссылке утром рано
С одной мечтой почти умершей- найти, что утеряла...
Но дети выросли изгоями -сиротами,
Мать не узнавшие в старухе с чемоданом из фанеры,
Пока по клавишам, не взяв аккорды нервно,
Она преобразилась, открыл Бетховене что-то,
Что впитывали с материнским молоком.
И ожил из руин их нищий дом,
И зацвела засохшая герань, возобновилось чтение
На сон,и уходило из  сердец ожесточение.

*Акмолинский Лагерь Жён Изменников Родины.
28.12.25.


По Элюару
Где каменеет тень Есенина,
Когда-то я тебя посеяла,
И онемел Лит.институт
Ты целовал мне руку тут

Как неразгаданные ребусы
Уже отменены троллейбусы
Я выйду на Тверской бульвар
В висок стучит Поль Элюар

(Кормушка для синиц резная,
Из Ноосферы мне привет,-
"Я так люблю , что и не знаю,
Кого из нас здесь нет".

29.12.25.

Разрыв
вдрызг разрыв каплями закат гранатовыми-
по горизонту накатанному,
облака толстенные белокурые
почернели стены-так накурено
только в мутность стекол стук артрозный
старой сливы, не придёшь ты-поздно.
пройду и в щель, похоже, любовью истощенная,
воровкой непрощённой с неснятой судимостью
ты не поднимешь взор бывший необходимостью,
в душе разор, печальный Бог в красном углу,
а я бегу к двери тяжёлой всё стерегу...
видели друг друга взглядом же рыбачьим!
рыбой белоглазой снулой на любовь батрачу.
или утонула в тёмной ночи брачной.
30.12.25.

Верность
Заговорной водицы в Купальницу
Понесу, грех свой смертный кляня,
Лишь бы ты не ушёл от меня,
Мой избранник -охальник и пьяница.

Всё от них, от прабабок моих,
Что с улыбкою шли на костёр
За единственного, кто распростёр
Руки любящие за двоих.

И за что мне смертельная тяжесть,
Неподъёмная эта докука,-
Высоченные древние кряжи-
Устаревшая верности мука?
31.12.25.