Второе письмо

13 апреля 2025.

«Comme j‘ai mal.
Переслушиваю Милен Фармер и выкуриваю сигарету. Не помню, говорила ли я тебе, что могу очень редко курить, когда внутри все болит и ноет, а выплеснуть некому. Впрочем, это бывает крайне редко – чтобы я не могла с этим справиться чем-либо, кроме порции никотина в крови, притупляющей эмоции. Да и незачем делать это часто, ибо это все равно не поможет. Ты показал мне, что я могу быть слабой, что мне может быть легко и естественно в этой  доверительной искренности…. и ушел.

Обижена ли я? Нет, мне просто жаль – вечеров, не проведенных вместе, ночей, которые я могла потратить на то, чтобы выдыхать твое имя, утренней рутины на двоих, дней в приятной наполненности пониманием того, что все взаимно, что дома тебя ждут и есть, куда торопиться. Впрочем, да, это идеальный сценарий в моей сумасшедшей голове. А так по минимуму мне было бы вполне достаточно вить нить того, что нас уже связывало, наслаждаться касаниями слов, приятным предвкушением очередной беседы и чуткой откровенностью, которая вселяла в меня тихую, ничего не требовавшую от тебя радость. Я так надеялась, что ты дашь мне ее сохранить и не исчезнешь. Я просила тебя об этом, но, видимо, у тебя были свои – веские – причины поступить иначе. И да, ты ничего не обещал, я знаю, незачем лишний раз об этом напоминать. Да я и никогда ничего не требовала, ты не давал повода думать, что я – могу.

Давай же, скажи, что я просто люблю драму. Упиваюсь ей. Ты же наверняка в какой-то момент предполагал, что я тургеневская барышня, которая не может не страдать, для которой эскапизм и жизнь – синонимы. Скажи еще раз, что мне надо научиться жить эту жизнь одной (вот незадача, не умею), а не с кем-то или во имя кого-то.

Ты же прекрасно умеешь это сам. Тебе нравится?
Мне нет.

И дело не в том, что я не умею ценить себя. Просто во мне так много нежности, что она выплескивается через край, но по сути, она никому никогда не была нужна. Ее воспринимали либо как данность, либо как досадное приложение ко мне, подтекстом требующее взаимности, дать которую были не готовы, и я очень быстро научилась беречь ее как что-то лично – мое. Зачем дарить кому-то то, что никому не нужно? Только вот что до тебя, друг мой, то мне хотелось ее подарить. Как музыкальную шкатулку, в которой живет волшебное существо с крылышками. Мне тогда почудилось, она тебе была по душе. Знаешь, какая эта нежность? Опадающие лепестки флердоранжа и шепот лаванды, запутавшийся в моих волосах после сна, невесомая россыпь поцелуев вдоль ключиц, к которым ты так и не дал прикоснуться. А жаль. Ты же так и не узнал, как я целую из нежности, и как – из страсти. А еще, как умею смеяться, утыкаясь в плечо, ласкать медленно и вдумчиво-чувственно и плакать на пике наслаждения от переизбытка эмоций. Ты вообще очень многого не захотел узнать.

Может, я сделала что-то не так? Что именно? Почему ты этого не захотел? Объясни мне этот парадокс, милый. Я так старалась не навязываться, не переходить границы, не задавать лишних вопросов. Наверное, предложенное мной было для тебя слишком. Слишком горячо, слишком много, слишком открыто и откровенно. Ты не ожидал подобного поворота событий от ненавязчивого флирта, помноженного на твое любопытство ученого – узнать, как такое существо, как я, вообще функционирует. Надо же, и не умирает каким-то образом. Надеюсь, ты выяснил то, что хотел, и удовлетворил свое любопытство.

Хруст крыльев мотылька, застывающего в оконной промерзлой раме. Пепел, опадающий на перила вместе с запоздалыми весенними снежинками.
Comme j’ai mal».