Стихи о большевичке

                А.В.Козьяковой, щипальщице «Слюдянки»
О вас книг не написано,
строки поэм – не отлиты.
И живете вы скромно
в коммунальной каморке своей,
где со стен, из багетов,
муаром фольги перевитых,
улыбаются строгие лица
не вернувшихся с фронта друзей.
И по праздникам нашим
в минуты торжеств флагокрасных,
когда льют репродукторы
маршей заздравную медь,
не за красным сукном
мне провидится образ ваш ясный –
за привычной работой,
которую бросить – не сметь...
Вот идете вы цехом
в не модной  рабочей одежде,
по привычке  тридцатых
косынку свою повязав,
и как в тех пятилетках,
овеянных светом надежды,
пламя веры высокой
не гаснет в лучистых глазах.
Что же помнится Вам –
пионерке с двадцатого года,
комсомолке, рабочей
неполных семнадцати лет,
поднимавшей «Слюдянку»,
познавшей и холод, и голод,
в жарком августе тридцать второго
получившей партийный билет?
Что вам снится ночами?
Под Видлицей памятник мужу...
Что вам снится ночами –
в тяжелом труде без конца?
За окошком поземка,
февральская лютая стужа,
свет ночных фонарей –
тяжелей, холоднее свинца.
Вроде б жизнь –  как у всех,
вся стране отдана без остатка,
а страницы ее
в самых будничных, в общем, делах:
лес рубила, щипала слюду
и, солдатка,
всю-то жизнь прожила
на картошке да черных хлебах.
И до дней до остатних,
до нынешних, сытых, кипучих,
как бы ни было трудно порой
от болезней и бед,
не искала, где проще,
где платят побольше, где лучше.
И был совестью Вашей
пурпурный партийный билет.
Ни наград, ни почета,
судьба, как у тысяч, наверное.
Но одно, хоть убейте,
никак не могу осознать:
отчего, как увижу Вас, вспомню:
на праздник, на вербный,
возвращаюсь домой –
у калитки,  в косыночке, мать...
Вот проходите цехом,
И, Вас обогнав, боевая,
озорна, беззаботна,
уходит вперед молодежь.
Ах, Настасья Васильевна,
время-то как убывает!
Ни мгновенья его –
только жить бы да жить – не вернешь!
Ни счастливых мгновений,
ни светлых, ни с болью знакомых,
даже память, и та
ненадежнее день ото дня.
Ах, Настасья Васильевна,
свет зоревой – Козьякова,
Вашу жизнь мне дано
не рассудком понять, а принять.
Вы присядьте на лавочку.
Время-то нынче – как ждалось!
И заботы о деле
взяла на себя молодежь.
Но вам помнится Орзега,
неба военного алость
и под треск декабря –
лесорубов–девчонок «Даёшь!»
Вы присядьте на лавочку.
Мы допоем песни ваши,
докуем и булат,
и оркестров червленую медь.
Но и в грохоте буден
и в рапортах праздников наших
будем думать о том,
что еще предстоит нам успеть!
                1979г.