Шут императрицы

1.
Скучает недужная императрица:
В отъезде предмет её сердца Бирон.
Толпа скоморохов пред ней чехардится,
Фрейлины и карлики с разных сторон.
Шуты представляют «облаву медведя».
«Медведь» - потомок татарских князей –
На личике царском улыбку заметя,
Ревёт, как заправдашный зверь, на друзей.
«Охотники» гонят ливретку на «зверя»,
Под шкурой медвежью - визг, суета:
Царицына сучка, в охоту поверив,
Вонзается в мягкое ухо шута.
Хохочет царица, хохочут фрейлины,
Хоть князя увечного чуточку жаль.
Доволен затейник «охоты» Педрило:
Развеяна императрицы печаль.
Уж время наведаться в оранжерею.
Докладывал старший садовник с утра:
Диковинный плод, ананасы, созрели,
Отведать заморского чуда пора.
Чего только нет во владениях Анны,
Чего не содеют «рабы» для неё!
Корона и скипетр свалились нежданно,
Забыть бы затворницы прежней житьё.
Но помнит курляндская герцогиня
Обиды и горечь митавских времён.
В той жизни другая блистала богиней,
В которую был князь прекрасный влюблён.
«Обидчикам» воздано всем по заслугам:
Одним – дикий север, иному – Сибирь
Стараньем Бирона, любезного друга.
А первой красавице той – монастырь.
И снова царица насупила брови,
И вновь перед ней суетятся шуты,
Заботясь о благе её и здоровье,
То блеют «козлы», то мяучат «коты».
Напрасны теперь скоморохов старанья,
Надолго с блаженством оборвана связь.
Недобрая мысль её сердце тиранит:
Ещё не наказан по должному князь.
Хотя поползли достоверные слухи:
От горя свихнулся блистательный князь.
Его неразумного верные слуги,
Как дитятко малое, нянчат сейчас.
2.
Царицын намёк, и – исполнено сразу.
В далёкую вотчину мчится гонец.
Без слуг терпеливых безумного князя
В закрытом возке привезли во дворец.
Худой и болезный пред пышной царицей
Сидит он устало, как шут, на полу,
Не видя, не слыша, что подле творится,
Бессмысленный взгляд – на противном углу.
Елейно к нему приступила царица:
 - Ну, здравствуй, мой князь!
Аль не помнишь меня?
И он увидал напряжённые лица,
В потухших глазах вспыхнул проблеск огня.
 - Ну что ты, мой милый…
Он вспыхнул мгновенно,
С царицы на фрейлин глаза обратив.
 - Да где ж ты, голубка моя Аграфена?! –
Воскликнул он, взглядом дугу очертив.
Крепились фрейлины, чтоб не разрыдаться,
Молясь, чтоб не встретить отчаянных глаз.
Из уст самодержицы хохот раздался,
Шутами усиленный, залу потряс.
В руках у царицы ливретка дрожала.
 - Куси! – приказала хозяйка, смеясь,
Направив собачку в то место, где жалок
Сидел, вновь в беспамятство
 ввергнутый князь.
Туда побежала с рычанием сука.
Приблизясь, обнюхала князя всего,
Лизнула его безучастную руку
И села калачиком возле него.
3.
Как сваренный рак, раскраснелась царица,
Глядится в зеркало с разных сторон.
Лицо её в крупных рябинках лоснится –
Вернулся из дальней поездки Бирон,
И вот он в покоях её по докладу.
Застряли шутки в открытых ртах..
Заметил сидящего князя. С досадой
Спросил:
 - Где вы взяли такого шута?
Князь был в полосе просветления – понял,
Кто был виновником сей суеты:
 - Где первым министром немецкий конюх,
Там русскому князю осталось – в шуты.
Нам только б маленько у вас подучиться,
Хотя б как живых обливать в январе.
Изволите разве припомнить, царица,
Статую из льда на конюшем дворе.
Такое, хотя бы для вашей потехи,
Никак не измыслит российский дурак –
Людей превращать в ледяные орехи
Способен лишь самый отъявленный враг.
Бирон вскочил, как ужаленный, с кресла.
Почувствовал князь: налилась рука.
На нужный момент в нём душа воскресла,
Чтоб бросить презренье во временщика.
- Ну полно, граф! – протянула царица, -
Простим блаженному дикий вздор.
Мы зрелище завтра устроим в столице,
Вели известить об этом весь двор.
Тебе же, князь, мой собачник верный,
Хочу сообщить приятную весть:
Красавицу, жёнку твою Аграфену
Велела в клетке железной привезть.
И завтра, чуть свет, повозка прибудет,
Изволь же со всеми сойти на крыльцо.
Пускай полюбуются добрые люди
На ведьму в перьях с милым лицом.
Постыл ты мне, говоря откровенно…
Поплёлся князь на ватных ногах.
«В железной клетке…мою Аграфену», -
Единая мысль застряла в мозгах.
Он вышел на Невскую «першпективу»
Из плена роскошного своего,
Не чуя, как крепко зима охватила
Едва защищённое тело его.
А утром чиновник сыскного приказа,
Толпу зевак раздвинув плечом,
Узнал в новопреставленном князя,
В России известного светлым умом.
4.
А в монастыре Аграфена Петровна
Пыталась осмыслить из строчек письма,
Что князь, её муж, «обласкан» Бироном,
В шуты возведён и потешен весьма.
Приставленный к императрицыной сучке,
Зело доволен почётным житьём.
Ливретка-де лижет царицыны ручки,
А князь – золотые туфли её.
Что граф Бирон набирает команду
Шутов из потомственных русских князей,
Сияют уже во дворце диаманты,
И нет ли у ней на примете друзей…
Сдавила виски Аграфена Петровна:
 - О бедная, горькая наша страна,
Огромная вотчина немца Бирона,
До края позора ты доведена!
До края отчаянья, края страданий!
О мой терпеливый российский народ,
Безродного выскочки пленник и данник,
Когда же поднимешься ты во весь рост?
                1996 г.