Когда же, когда!

В узкой комнате коммунальной квартиры, где стены словно давят со всех сторон, живёт Наталья. Четыре детских голоса, как птичий гомон, заполняют пространство с утра до ночи — два мальчика и две девочки, все разные, все требующие внимания, тепла, заботы.

Уже пять лет она одна. Развод с мужем оставил не только пустоту в сердце, но и горькое послевкусие предательства. Он уходил ночами, возвращался с пустым взглядом и пустыми руками — всё, что можно было унести из дома, уносилось в запойные бездны. Последний раз она видела его, когда он тащил старый телевизор, хрипло бормоча что;то о «временных трудностях». Тогда она поняла: спасения ждать неоткуда.

Сейчас утро. Стрелки на дешёвых часах, висящих над кроватью, показывают 5:30. Наталья встаёт, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить детей. В зеркале — отражение, от которого сжимается сердце: потухший взгляд, седина в тёмных волосах, морщины, которых не должно быть в её;то годы. «Когда я перестала быть женщиной? — думает она. — Когда превратилась в механизм, который должен работать, работать, работать?»

Три работы. Утренняя смена в прачечной — запах порошка въедается в кожу, руки краснеют от горячей воды. Днём — уборка в офисе, где секретарши пьют кофе и обсуждают покупки, а она молча протирает пыль, стараясь не слышать их смех. Вечером — раздача листовок у метро, где холодный ветер рвёт одежду, а прохожие спешат мимо, не замечая её.

Дети спят. Она садится на край кровати, и тело кричит от боли. Суставы ноют так, что хочется выть. Но нельзя. Нельзя даже всхлипнуть, потому что за тонкой перегородкой — дочкины сны, а мальчики и так слишком рано узнали, что мама не всесильна.

«Господи, — шепчет она в темноте, — я не прошу многого. Просто дай мне силы. Просто дай понять, что это не навсегда». Слезы катятся по щекам, оставляя мокрые дорожки на уставшем лице. Она вытирает их краем простыни — нельзя, чтобы дети увидели. Они и так слишком часто видят её усталой.

В голове крутятся мысли, как листья на осеннем ветру:

«Ваня опять просил новые ботинки — старые уже протекают».

«Лиза заболела, нужно купить лекарства, а денег хватит только на самое дешёвое».

«Катя мечтает о балетной пачке, но где взять 3;000 рублей?»

«А Дима… он просто молчит, но я вижу, как он взрослеет слишком быстро, как берёт на себя то, что не должен брать ребёнок».

Она смотрит в окно. Облака плывут куда;то вдаль, лёгкие, свободные. «Почему я не могу так? — думает она. — Почему не могу просто взять и улететь, оставив всё это позади?» Но тут же одёргивает себя: «Нет. Это мои дети. Это моя жизнь. Я не могу их бросить».

Тело болит. Душа плачет. А сердце… сердце всё ещё верит. Верит, что однажды утро наступит не с болью, а с надеждой. Что однажды она сможет надеть красивое платье, пройтись по парку, вдохнуть аромат цветущих лип и почувствовать себя не просто матерью, не просто работницей, а женщиной. Живой, красивой, любимой.

Но пока — только тишина, только слёзы, только шёпот в темноте: «Я справлюсь. Я должна». И снова будильник на 5:30. И снова день, который нужно прожить.