Абсурд

Порой мне кажется, что я попал в Абсурд —
страну убогую, с таким дурным названием.

Здесь на деревьях виснут гроздья Дур —
плодов, насыщенных неслыханным влиянием.
От Дур попахивает странным кислосладким,
но среднестатистический, порядочный абсурдец
в кругу семьи за чаем жидкогадким
насаживает сочный ломтик на трезубец.
Нервически дрожит жена от предвкушения,
из мякоти сочится сок и медленно стекает по трезубцу,
и, видимо, чудесней нет мгновения
для среднестатистических абсурдцев.

— Зачем едите это? — спрашиваю у абсурдца.

Он отвечает мне с улыбкой:

— Съешь кусочек, — губами стягивая с острого трезубца
подгнивший желто-синенький комочек.

— Нет, не хочу: в нём прячется измена.
Взглянув на вас сквозь призму поколений,
я вижу ясно: как проходит смена
великих мыслей, памяти и мнений.
Неужто вы не помните, что с вами было?
Средь черепков пустых воспоминаний
одно лишь не разбито и застыло,
наполненное горечью утраты и страданий.
Накалывая ломтик дряни на трезубец,
твердите вы упрямо, слепо в это веря:
"Мы — избранный народ. Абсурд велик и избран лишь абсурдец".
Слепое поклонение без цели!

Скривился собеседник, сжав в руке трезубец:

— Я — представитель древнего, великого народа!
Почувствуй, гордо как звучит: "Абсурдец!
Абсурдец — это чистая свобода!"

Задуло с Запада, запахло кислосладким,
Зажав свой нос, чтобы не чуять смрада,
подумал я о плоде Дуры тошногадком,
которым заменили прелесть Мармелада.

Но в нём ли дело? Выкорчевать к чёрту
деревья с гроздьями плодов — и будет ново?
То общество, что делит всех по сорту —
от первого до, кажется, второго.

Нет, не в плодах тут дело, в этом я уверен.
Вгрызаясь в душу твердосплавным взглядом,
ищу везде, где надо и не надо, источник света
божьего, но он похоже окончательно утерян.

— Не там ты ищешь, — говорит абсурдец, —
Смотри! — у сердца с треском клетку разрывая,
показывает Чёрное светило и трезубец,
сакральный ключ от врат их бездны — Антирая.

Абсурд — страна далёкая, но всё ж не дальше носа.
Устав от глупой болтовни и жителей несносных,
бреду по улицам пустынным и зловонным
и задаюсь вопросом старым, но резонным:

Что делать?

У них как будто нет ни совести, ни чести.
Поддавшись чарам Дуры, растоптав святое,
теперь их мучит жажда сладкой мести,
не оставляя даже на мгновение в покое.

Что с ними стало?

Глотки рвут и дружно скачут,
одних клеймя, других же просто убивая,

не сожалеют,

не сочувствуют,

не плачут —

и, вроде как не люди, — просто стая.

Абсурд — страна без смыслов, правды и покоя,
где каждый житель умывает руки,
а Рупор совести, твердя, что это всё другое,
страдает не за правду, а от скуки.

Задуло с Запада. Запахло кислосладким.
Вечерний воздух помутнел от смрада,
а я, читая новости за чаем жидкогадким,
мечтал о мягкой дольке Мармелада.