Встреча, которую зеркала предсказывали

ГЛАВА ВТОРАЯ.


Она стояла у витрины — ненадолго, просто чтобы убедиться,
что прошлое не имеет власти над ней.
Но прошлое — хитрый зверёк — всегда подкарауливает за стеклом.
И вот она увидела его.
Того самого мужчину, который смотрел на своё отражение так,
как смотрят на неизбежность: оценивающе, устало, почти с вызовом.
Она сказала вполголоса — для себя, но услышал он:
— Осторожнее. Оно любит красиво врать.
Он повернулся.
И весь мир, который всю зиму был серым, как чайная крошка,
вдруг стал чуть теплее — на одну градусную долю.
Но достаточно, чтобы это почувствовать кожей.
Он улыбнулся — не уверенно, скорее удивлённо:
— Вы… со мной говорили?
— Нет, — сказала она. — Я говорила с судьбой. Но вы подслушали.
Он рассмеялся — тихо, почти смущённо.
И почему-то этот смех ударил в неё теплом, как забытый солнечный луч.
— Признаюсь честно, — продолжил он, — я пытаюсь понять,
почему здесь моё отражение выглядит… лучше, чем я.
— А вы хотите правду или утешение?
Она подняла бровь почти играючи.
(То самое движение, которое мужчинам всегда казалось — магией.)
— Сначала утешение, — сказал он.
— Вы красивее в жизни, чем в зеркале, — ответила она.
Он заморгал.
Она тоже — от собственной смелости.
— А теперь правду, — попросил он.
— Вам просто повезло, — улыбнулась она. — Иногда у зеркал бывает хорошее настроение.
Он посмотрел на неё так, словно увидел отражение той женщины,
которой она боялась быть — честной, прямой, яркой.
Они вышли из магазина вместе — не договариваясь.
Просто шаг в шаг.
Словно кто-то где-то щёлкнул ключиком: соединить — да.
— Вы часто разговариваете с зеркалами? — спросил он через минуту.
Она хмыкнула:
— Только с теми, которые умнее мужчин.
— Значит, шансов у меня мало?
— Зависит от того, насколько вы честны.
— Я? Честен?
Он остановился, посмотрел на неё чуть дольше нужного.
— С собой — не всегда. С женщинами… наверное, да.
— "Наверное"— это почти ложь.
Она говорила мягко, но попала метко.
Он вздохнул:
— Хорошо. Будем считать — иногда вру. Но только зеркалам.
Она улыбнулась — впервые по-настоящему.
И её улыбка была такой, что даже ветер замер от вежливости.
— Вы знаете… — начал он, глядя перед собой.
— Нет, — перебила она. — Но мне уже интересно.
Он засмеялся снова.
— Я видел, что вы вошли в магазин. И долго смотрели на зеркала.
Я даже подумал:
женщина, которую обманул собственный двойник… или она ищет его снова.
Она вздрогнула — чуть, почти незаметно.
— Почему вы решили заговорить со мной? — спросил он.
Она остановилась, обернулась к нему —
и впервые позволила себе говорить откровенно:
— Потому что моё отражение однажды сказалo мне…
что если я не буду смотреть на людей дольше трёх секунд —
я так и останусь разговаривать только со стеклом.
И вот…
она посмотрела на него — четыре секунды, пять, шесть —
— я решила рискнуть.
Он тихо сказал:
— Я рад, что вы рискнули.
Они гуляли долго — как будто ноябрь уступил марту место,
и воздух наполнился той самой хрупкой надеждой,
которая приходит, когда ещё рано верить,
но уже невозможно — не верить.
Он рассказал, что недавно пережил развод.
Она — что долго жила с тенью человека,
который любил только собственное отражение.
И когда они стояли у моста,
где вода была тёмной, как забытые мысли,
он спросил.
— А зеркала… они сейчас что скажут обо мне?
Она посмотрела на его отражение в воде.
— Скажут так:
«Этот мужчина тебе подойдёт, потому что он не идеален.
А идеалы — хрупкие.
Он живой.
А живые — могут любить.»
Он медленно взял её руку — так осторожно,
будто боялся разрушить то хрупкое, что только начало рождаться.
И она не отняла.
Впервые за много лет — не отняла.
Где-то далеко в витрине магазина кривое зеркало
чуть-чуть дрогнуло, как будто вздохнуло:
Ну наконец-то…