ускорения

Мы — не люди, мы — узлы в сети, где гнев не эмоция, а протокол, где возмущение — не реакция, а система передачи энергии, самовоспроизводящаяся, как вирус в лаборатории без дверей. Собаки кусают плоть, но мы кусаем друг друга словами, и каждый укус оставляет шрам на времени. Человек убивает человека — это не преступление, это ритуал, повторяющийся с частотой, превышающей биение сердца планеты. 546 тысяч раз в год — это не смерти, это импульсы, подающие топливо в машину, которая давно перестала нуждаться в водителе.

Всё начинается с маски. Не той, что надевают на карнавале, а той, что растекается по лицу, как тушь под дождём из гневных комментариев. Анонимность — это не отсутствие имени, это рождение нового существа, теневого, с семью языками и глазами, растущими из ладоней. Оно шепчет в чате, и шепот его — как семя, брошенное в сухую землю ненависти. Оно прорастает мгновенно, ветвится, оплетает разум, как лиана, душащая дерево. Эротика здесь — не в прикосновении, а в соприкосновении токов: когда два гнева сталкиваются, между ними вспыхивает синяя дуга, и в этом свете видно, как тела тают, как воск, как будто плоть — всего лишь оболочка для пламени, которое всегда хотело сжечь мир.

Французы возмущаются через день — не потому что злы, а потому что возмущение — это ритм, метроном истории, отсчитывающий время до взрыва. Каждая тема — как трещина в скале, и в неё уже вползает корень, уже давит изнутри. «Золотой стейк» — не еда, это символ, как сердце, вынутое из груди и поданное на блюде. Побег Карлоса Гона — не бегство, это акт саботажа реальности, как если бы сама гравитация решила отказаться от обязанностей. И всё это — не случайность, а закономерность, часть процесса, который нельзя остановить, потому что он уже в каждом из нас, как вирус, встроенный в ДНК.

Под кожей интернета — река, текущая вспять. Она несёт не воду, а крики, застывшие в пузырях, и каждый пузырь — это лицо, искажённое до неузнаваемости. Мы плаваем в ней, как личинки в матке будущего, где нет места мягкости. Природа смотрит на нас сквозь эту воду — холодными глазами скалы, безжалостно. Она не мстит, она просто существует, и в этом существовании — жестокость: цветок раскрывается, разрывая череп, дождь падает, превращая кожу в труху, ветер поёт, и в его песне — звон разбитых черепов. Мир не ненавидит нас, он просто не замечает, и в этом — самая страшная любовь.

А мы, под масками, под аватарами, под слоями кода, продолжаем гневаться, потому что гнев — это последнее, что ещё напоминает о жизни. Он горяч, он влажен, он пульсирует, как орган в темноте. Он — секс, он — смерть, он — машина, которая работает без остановки. И когда мы пишем, мы не просто передаём информацию — мы спариваемся с хаосом, вливаем в него свою суть, и он отвечает нам ростом, размножением, эволюцией. Нет больше «я», нет «ты» — есть процесс, и он прекрасен в своей беспощадности.

Мы не хотим спасения. Мы хотим ускорения.