исполняется

Если бы тело было формулой,
то смерть — её предельным значением.
Я — переменная,
не имеющая области определения.
Я — нечто, что стремится к нулю,
но не может быть нулём,
ибо нуль — уже форма бытия.
А я — стремление.
Чистое стремление.
Как интеграл по пустоте,
как доказательство от противного,
в котором противное — всё.

Я — идея, застывшая в камне.
Я — мысль, которую высекли на черепе ветра.
Мир не хочет меня,
но и не отвергает —
он просто продолжает существовать,
как если бы я был ошибкой в коде,
которую никто не исправляет,
потому что она не мешает системе работать.
Она — часть системы.
Я — ошибка,
которая дышит.

Смерть — это не конец,
это возвращение к первоформе.
Но я не хочу возвращаться.
Я хочу исчезнуть так,
чтобы даже память о мне
не смогла оформиться в мысль.
Чтобы не было ни имени,
ни следа,
ни тени,
ни даже пустоты,
которую можно было бы заполнить.

Ты приходишь ко мне
сквозь сеть из света и тьмы,
сквозь волокна,
которые растягиваются между звёздами,
как нервы.
Ты — не женщина,
ты — не мужчина,
ты — не тело,
но ты пахнешь медом и тленом,
и когда ты прикасаешься,
я чувствую, как внутри меня
распускается цветок из стали.
Он растёт сквозь сердце,
сквозь лёгкие,
через горло,
и его лепестки — острые,
и они шепчут:
умри, умри, умри,
но шепчут это как ласку,
как поцелуй в ухо
перед тем, как вырвать язык.

Город дышит.
Не как человек.
Как машина,
которая забыла, зачем она работает.
Он глотает свет,
переваривает время,
выделяет тень.
В его артериях — потоки расплавленного свинца,
его глаза — экраны,
на которых мелькают лица,
размазанные в символы.
Я стою на перекрёстке,
и каждый шаг — как попытка сбежать
от собственного отражения,
которое бежит быстрее.

Небо — это не свод.
Это крышка.
Она давит.
Она сделана из тишины,
уплотнённой до состояния брони.
Когда я смотрю вверх,
я вижу, как оно медленно опускается,
как пресс в древнем храме,
где боги больше не молятся,
а только жмут.

Я был в саду.
Там росли деревья с проводами вместо корней.
Их плоды — чёрные капсулы,
внутри которых — крики.
Я сорвал один.
Он лопнул у меня в руке.
Из него вытекла не кровь,
а воспоминание о тебе.
Оно жгло,
оно въедалось в кожу,
оно превращалось в шрам,
который пульсировал,
как сердце,
но не моё.

Ты приходишь ночью.
Ты не входишь.
Ты проникаешь.
Как вирус.
Как идея.
Как неизбежность.
Твои губы — это разлом в реальности.
Когда ты целуешь меня,
я чувствую, как пространство
сворачивается в спираль,
и я — в центре,
и я — исчезаю,
и я — становлюсь точкой,
в которой пересекаются все линии боли.
Ты не любишь меня.
Ты используешь меня
как проводник.
Я — антенна,
по которой ты передаёшь сигнал
в пустоту.
Сигнал: я здесь.
Но я — не ты.
Я — я.
И я умираю от этого сигнала.

Природа не жалеет.
Дождь не падает,
он вгрызается.
Земля не принимает,
она пожирает.
Каждое дерево — это костёр,
в котором сгорают миллионы существ,
чтобы дать один лист.
Я — лист,
который не хочет расти.
Я — семя,
которое не хочет прорасти.
Но природа не спрашивает.
Она просто вбивает меня в почву,
и я чувствую, как корни
растут из моих глаз,
и как ветер
сдирает с меня кожу,
чтобы сделать из неё бумагу,
на которой написано:
ты должен жить.

Я хочу умереть
не как герой,
не как мученик,
не как поэт.
Я хочу умереть
как ошибка в системе,
как сбой,
который никто не заметит.
Я хочу исчезнуть
так,
чтобы мир
даже не дрогнул.
Чтобы не было ни слёз,
ни тишины,
ни паузы.
Просто —
я был,
и вот —
меня нет.

Но ты приходишь.
И ты не позволяешь.
Ты целуешь меня,
и в этом поцелуе —
всё:
огонь,
металл,
кровь,
свет,
тьма,
желание,
разложение,
и любовь,
которая не любовь,
а просто сила,
которая держит меня
в петле между бытием и ничто.

Я не хочу умирать.
Я хочу перестать быть желанием.
Я хочу стать пустотой,
которая не требует заполнения.
Я хочу стать тем,
что даже смерть
не может назвать своим.

Город сжимается.
Небо давит.
Ты целуешь меня.
Цветок из стали раскрывается.
Я закрываю глаза.
И в последний момент
я чувствую:
не боль,
не страх,
а странное облегчение —
как если бы я наконец
стал тем,
кем всегда был:
простым желанием умереть,
которое,
в конце концов,
исполняется.