декабрю

Наступаешь и – брезгливо тут же отпрянув, трясёшь ногами:
«Да уж!.. Именно... Едва ли не сразу парой и – прямиком в говно!..»
Пусть бездарен наш каламбур, но игра тут одними ли лишь словами?
И – не с близящимся ли Рождеством? – Что, быть может, ещё и не всё равно.

Декабрю понятно: «Теперь – разве только схватить морозом:
всё не так будет вязко и... почти что без этих вот тошнотворных брызг...»
Но опять спохватывается: «А не сам ли минус уже под большим вопросом!
Не сама ли Зима, вся, давно расквасилась в полное... ну, да ладно – вдрызг.

Проза жизни уже – планетарное  в е ш н е  стремительное потепление,
вымораживается стихом теперь только  м ё р т в ы й  (за)орбитальный дух,
т а м  л и ш ь  вечность со льдом,  здесь же – сплошь только слякоть с тлением,
и попробуй тут заморозь хоть какую-нибудь даже карликовую (бишь, теле-) звезду!..

!Видели мы это радужное месиво лицевых рекламных потёков...
И не к лучшему ли уж так – чем творить из... такого вот леденец-ледник – !
За горами ли температура таяния и самих уже отражающих стёкол,
а не то что парнОй грязной изморози – на изнанке там какого-нибудь из них – !..»

И приходится Декабрю, перетаптываясь, только хлюпать и чавкать.
«Вспять бы!.. Да ведь не уполномочен же на... столь отчаянный анахронизм!»
Время в спину ещё и тявкает. «Тявкает... Вот придурошная-то чья-то шавка!..»
Продолжает озвучивать внутрипространственный – с о г р е в а ю щ и й – онанизм.