Paganini Исповедь в тональности дьявола

Paganini: Исповедь в тональности дьявола

Они кричали: «Дьявол!» — и были правы.
Но дьявол во мне — не рога, не копыта.
Он — тишина между нотами, что режет слух острее, чем флажолет.
Он — пустота, в которую я бросаю свои двенадцать нот, как в колодец,
А возвращаются они — двадцать четвертым каприсом.

Я не играл на скрипке. Я на ней истязал время.
Заставлял его течь вспять, замирать, разрываться в клочья.
Мои пальцы не знали ласки — лишь плотность струны,
Шершавость канифоли, предел растяжки сухожилий.
Я платил болью. Каждым вечером. Каждым аккордом.
Мои руки по ночам сводила судорога — они всё ещё ловили несуществующий смычок.

Одни продают душу за удачу. Я продал её за невозможное.
За право одной струной передать визг метели в полночь.
За право заставить скрипку не петь, а рыдать.
За паузу, что звучит громче, чем любой оркестр.

Я был не человек. Я был явлением.
Переходом материи в звук. Звука — в боль. Боли — в легенду.
И когда я упал замертво, не от болезни — от истощения души,
На моём лице не было муки. Была гримаса триумфа.
Ибо я знал: моя скрипка теперь будет звучать в веках
Голодом по тому, что нельзя повторить.

Они до сих пор ищут секрет в моих пальцах.
А он — не в пальцах. Он — в готовности сгореть за один такт.
В одержимости, что сильнее страха смерти.
В величии, которое начинается там, где кончается человек.

А.Ларкельмаль