о театре

В подъезде пахнет старым мясом и пылью.
Телевизор за стеной твердит одно и то же.
Я слушаю,как время в них пустеет,
И вижу,как красиво разлагается кожа.

Сначала тётка с пирожками. Говорила: "Сынок".
Я сделал ей укол,чтоб стать тишины творцом.
Теперь она сидит у окна,в её стеклянный зрачок
Вбивается осколком закат багровым осколком.

Я ставлю ей "Сплин" ей нравилась эта группа.
Её улыбка восковая печать на конверте в никуда.
Я не Бог.Я таксидермист расплывчатого трупа
Её воспоминаний.И мне это нравится. Да.

Потом дед. Ветеран. Я дал ему в руки антенну.
Он теперь часовой у двери в ванную, седой и строгий.
Он сторожит ту ржавую,вонючую геенну,
Что течёт из крана.Прекрасный катарсис для стройки

Моего личного ада. Я не чувствую вины.
Я чувствую лишь влажность и хрупкость кости.
Я собираю их,как дети собирают цветы
Для гербария.Только мой гербарий из остывшей плоти.

Третьи пара. Он когда-то кричал, что он новый русский.
Теперь он вечно молча сползает с дивана на пол.
А я смотрю,как узор из синих прожилок на русском
Теле его жены под лампой мерцает,как волан

Из старого платья. Какая красивая грусть.
Какая глубокая,бархатная пустота.
Я не спасаю мир.Я в нём тону. И я боюсь
Лишь одного, что этот ужас когда-нибудь покинет меня.

Я не приду к покаянью. Не встану на колени.
Мой манифест написан на стене их сосулек-вен.
Я режиссёр, а они мои последние тени
В театре,где все роли это вариации тлен.

И когда в моей квартире пахнет так же, как в ихней,
И когда мои руки начнут пахнуть формалином,
Я лягу рядом с ними,на холодный паркет,
И буду улыбаться их немым,прекрасным лицам.