Я

Я хочу вас всех сжечь!
Спалить дотла.
Догола,
 добела,
 раздеть,
 разрезать,
 распять.
Чтоб осыпалась вся каббала.
Чтоб остались угли, да пепел:
 пепел, угли, зола.

Я голоден.
Я зверь.
Я мираж.
Видишь меня?
Я здесь, прямо здесь!

Я сладкая гниль.
Я мольбы о спасении.
Я повешенный.
Я победитель!
Я побеждённый.
Я сброшенная спесь.

Я сюр.
Я оксюморон.
Амперсанд.
Я тот, кто кусает,
 кто плачет,
 пережёвывает кости в ком.
Кто лает,
 кто воет,
 кто проглатывает целиком.

Я маньяк - растлитель
 и при этом святой.
Я змей - искуситель.
Я твой ангел - хранитель.
Речь тянется — канитель.
На ней воздвигнется капитолий,
 где найдёт пристанище
 уставший измучанный ронин.

Я смерть от подошвы *********** сапога.
Я лёд под ногами ******.
Я сброшенное в реку тело врага.
Я шапка на макушке у вора.

Я контраст и моветон.
Я плохие манеры.
Я контртенор и баритон.
Я трупики бабочек,
 замурованные в полимере
 на полке коллекционера.

Я куколка.
Я личинка.
Я финка - нож в сухом горле.
Я фенибут в пустом желудке.
Я первенец в коробке из цинка.

Я дарованная тебе смерть.
Я украденная жизнь.
Я ********.
Я кальян двойное яблоко.
Я с*кс в туалете попьяне.
Я твой ад и твой же рай:
 то, что вставляет,
 что доставляет кайф.

Я фетиш,
 эпатаж,
 квинтэссенция всего, что неважно.
Весь — от де-факто до де-юре,
 возведённый несовершенной
 конъюнктурой
 в незавершённом городе.

Я ком у тебя в горле.
Я конъюнктивит в глазу.
Я твой первый вздох
 и последний вскрик.

Я собрание слов непонятных
 от пантографа до канделябра.
Безумные строчки, промямленные невнятно.
Я симулякр,
 мы в симуляции
 предаёмся аддикции
 в одиозном бреду
 в поисках индульгенции.
(Зачем? Непонятно.)

Я твой последний прыжок.
Я лезвие.
Я ненависть.
Я любовь.
Я требую кровь!
Я требую жизнь!

Я требую зарезать!
Зарезать!
Зарезать!
На счёт пять -
 десять!

Я клинок из железа.
Я гнилой полумесяц,
 торчащий из манекенщицы,
 накрытой тонкой завесой
 блевотного цвета шартреза.

Я — толпа.
Она скандирует:
 «Поджечь, зарезать и схоронить!»
Она поджигает фитиль,
 она тянет за нить.
Она рвёт на куски,
 как вспененный похотью педофил
достаёт детей из могил.

Слёзные железы
 выжимают
 железные слёзы.
Медленно обрываются
 оловянные сухожилия
 игрушечной балерины
 с металлическим лязгом.
Мы препарируем пыль и хаос,
 пытаясь понять его анатомию.
Безумие, как ты прекрасно!

Я посеревший город,
 что прячет под снегом кровавость кишок
 и точёные когти.
Он бел, как потускневший зрачок
 всевидящего паноптикума.

Я старая жизнь.
Я новая смерть.
Я последняя пристань
 с видом на паперть,
 на внешний притвор.
Я гнилое притворство.
Легко принятый приговор —
 роковое недоразумение.

Я воспалённый разум.
Я здесь, чтобы вразумить!
Я магма, сочащаяся из виска от магнума.
Я непринятый меморандум.
Я горчащий скорбью фaтум.
Корчу уродливые гримасы.
Я кусок мяса.
Жри меня!
Фас!

Я всадник.
Я голод.
Я хочу есть!
Я хочу жизнь!
Я хочу смерть!

Я пожар.
Я выкован в адовом пекле.
Я растекаюсь слюной,
 рассыпаюсь стеклом,
 разливаюсь во венам
 прямиком в костяные кубки:
 из их мертвецких зубов
 брызжет винная пена.

Пей меня, пей!
Запивай меня ядом,
 заливай йодом,
 запевай юдоли.

Я серена!
Я бессмертна!
Вой сиреной!
Предай меня!
Предай земле!

Мой голод с игольное ушко —
 игольное ушко размером с мир.
Я разбуженный жаждой крови Фенрир,
 что в поисках пищи
 зашагает по миру.

И всё вокруг
 замигает,
 забредит,
 задребезжит.
Зальётся кровью,
 блажью из вен.

Затрещит кривое зеркало в трещинах,
 арией тысячи голосков разверзнется.
Я слышу шёпот —
 мне мерещится.
Это не понарошку.

Я отражение.
Оно шепчет мне всё громче.
Душит,
 откусывает кусочки.
Чтобы его не слышать
 я вскрыл свое горло
 ножницами!
Они щекотно шевелятся где-то под кожицей.
Блажь вытекает сквозь полусобранную гортань.

Боже, меня сейчас вырвет,
 вырвется наружу,
 вывернет жилами наизнанку.
Воем закружит водоворот.
Зальёт комнату благодать,
 что стекает в руку
 с рукояти ножниц.
Так, тихо.
Вдох - выдох.
Как завещали сверху:
блюсти и не блевать.

Господь всемогущий,
 да святится и светится!
Запоёт пересмешницей,
 насмехаясь на тщетностью пешек.
Столько грехов понамешано.
Боже, утешь меня!
Господи, врежь мне!

Мне завещали, что
 страх иллюзия,
 страх иллюзия,
 страх иллюзия.
Боже, как боюсь я!
Как я боюсь!

О, великая Тиамат!
Не дай утонуть!
Ваббаджек, уймись!
Уйми боль!
Преврати меня в соль!
Посыпь ею вены!
Испей меня, слышишь?

Ваббаджек, что мерещится когда спишь?
Видишь меня повешенным?
Видишь в крови утопающим?
Видишь замшелым трупиком
 или лужицей алой?
Видишь, как все неживое становится нежитью?
Твоё безумие — благость,
 но человечество — не жилец.

Когда устанет вещать скучающий проповедник.
Когда в последний всевидящий глаз
 нацелится главный подельник.
Когда зальёт акварелью артерий
 асфальт, как артелью
 измученный пленник;

Я заберу очередную свою жизнь
 в мой ненаступивший понедельник.