Переход на зимнее время 2

Под утро лягут спать кабаретисты,
А старушенция в шифоне и батисте
Уже сгребает с грядок маринад,

Вонзает грабли в трицепс корневища;
Немолода, но смерть с неё не взыщет,
Покуда жизнь примерами полна.

Людское половодье вспенит потный,
Расхристанный гуляка безработный,
Маршрут его не просто распознать:

Не к манекенам, что свои таращат бюсты -
Так в ближние кусты по зову чувства;
Незаменим, как знак. Как твёрдый знак.

К полудню разгоняется крещендо
Метро, клаксонов и еще чего-то с чем-то:
Дивертисмент навзрыд визжащих шин.

Рукою, вздернутой как будто в знак протеста,
Сжимают поручни бродяга и профессор,
Как будто было им куда спешить.

Обрывки гуттаперчивых улыбок
Напомнят нам о том, что было - было,
Но, кажется, не вспомнится уже.

Парад болоньи, кожи и вельвета!
В них шорох казначейского билета
Воспринимается как рукотворный жест.

Став буднем безусловного рефлекса,
Осенний город пыжится и флексит -
Перебегает ад на красный свет.

Ошибка ввода данных говорит нам
Как пережить без слез и алгоритмов
Хэштегами отмеченную смерть.

Багровый полумрак ночного бара,
Где наливают даром и недаром
Бродягам с родословными и без.

Меню их злоключений несъедобно,
Хиляет их душа по катакомбам,
Хоть та была нужна не позарез.

Ноябрь долгих луж и Теда Хьюза;
По радио блуждающие блюзы
Отмазывают серость наших дней.

Кабаретист в то утро не ложится,
И хроники потусторонней жизни
Он слушает из ненависти к ней.