Заброшенная обсерватория на окраине города

— знаешь, она совсем не любит готовить.

Сказал Я, покачивая ногой взад вперёд, и запрокинув голову вверх, всматривался в глубину темно-синего купола.


— Зато, кажется, обожает смешивать звёзды, Смотри, как она их взбила в белую пену Млечного Пути. Лучше любого безе.

Сказал Ты , сидя неподвижно и смотря на небо.


**Жизнь и вправду удивительна штука в своих проявлениях. Так много живого в этом титановом корпусе. Подумал Я.**

— Это-то ,да! Она восхитительна.
Но в этом возрасте совершенно взбаламученная. Ох. Я ни в коем не виню её. Просто. Сам ещё не всё прошёл. А уже хочется , как говорит она прыгнуть в телепорт ииии....
Еле заметная улыбка затеплила на моём лице, — ну да ну да , я знаю важна не цель, а сам путь.

И опустив голову на плечо, начал рассматривать потрескавшуюся штукатурку на грубых стенах, сквозь игривые завихрения танцующих пылинок в синем лунном свете, проникающим сквозь распахнутый купол обсерватории.


— А что, если телепорт — это не точка прибытия, а сам путь? — тихо прошептал Ты и звездный свет, отражался в неподвижных зрачках.
— Тот, кто изобрёл его, наверное, забыл положить в инструкцию, что каждое мгновение путешествия — это и есть прыжок. Просто мы не замечаем дрожи в атомах.
— Ты прав, Но иногда так хочется инструкцию... или хотя бы карту.


— что за карту? — Спросил Я.


— Ту, где отмечены не города, а моменты,  карту твоей собственной дрожи, когда твое сердце сбивалось с ритма, встречая её взгляд. Где трещины в стенах складываются в созвездия, которые видны только тебе.


Повернувшись к тебе и наклонив голову в другую сторону, посреди этой паузы Я подумал — Хм, красиво. И сказал :
— Закат спросил у неба — красив ли Я?
И небо осталось безмолвным.

И запрокинув голову взглядом в высь, стал жадно смотреть на мириады огоньков от далёких - далёких миров.


— А ты не боишься, — голос прозвучал так, будто его выткали из лунного света и ржавчины телескопа, — что однажды эти миры ответят? Не словами, а просто... повернув к тебе свою сторону, где нет ни закатов, ни вопросов. Где просто тикает часовой механизм вселенной, и ты вдруг понимаешь, что все наши «почему» — лишь эхо в пустом зале.


— Неее. Пока есть наблюдатель будет и всЁ. Как говорил Шекспир , шутка в ушах слушающих. То есть мало написать гениальную книгу , надо ещё иметь ум её прочесть. Так сказать, среди чёрных закорючек на белой бумаге разглядеть Раскольникова.
— А ты что думаешь по этому поводу?
Тем более посмотри на это, слишком уж хорош этот часовой механизм.

Отведя голову, твои пальцы медленно провели по пыльной панели управления, вычерчивая в пыли спираль Андромеды.


— Я думаю, Шекспир был скромен.
Настоящее чудо не в том, чтобы прочесть книгу, а в том, что чернила начинают отвечать тебе взаимностью.

Легко коснувшись моего плеча, ты указал на мерцающую точку.

— Видишь ту голубую звезду? Она погасла за миллионы лет до того, как ты родился. Но её свет... он сейчас учится читать по твоим зрачкам.


— Вполне возможно, что за миллионы лет до.. мы с этой звездой уже обсуждали всё это, — Смеясь произнёс Я, — Но ты и так это знаешь.
— А ещё она... Просто слов не хватает..
Всё, везде и сразу.


Твои пальцы стёрли часть нарисованной спирали, превратив её в Млечный Путь с прорехой.


— Знаешь, однажды я нашел старую плёнку в разбитом проекторе.
— На ней было только одно - кадр: рука ребенка, тянущаяся к летающему одуванчику. И я понял, что вся вселенная — это такой же одуванчик.
— Возможно, та звезда... она не просто учится читать по твоим зрачкам. Она вспоминает, как сама когда-то была чьим-то вздохом в подобную ночь.

— Навееерное, — протянул Я, — смотря в темноту под ногами, уходящую в незримую глубину, — тебе понравилось сегодня?


— Да, — произнёс Ты.
— Мне тоже, — сказал Я, — пойдем, нам надо ещё плату допаять. И курочка, наверное, уже совсем за мариновалась.

Я встал и смотрел, как Ты запоминаешь, навечно этот узор в бескрайнем небе, этот самый вечер в календаре, и этот разговор в свете, в мандале, в Звёздах.

И Мы отряхнувшись, медленно пошли к выходу.

Наши силуэты отдалялись, растворяясь в темноте нижних этажей старой махины и лишь голоса.. Отдаляющиеся голоса ещё доносились до пространства под куполом. 
Те голоса, к которым если прислушаться, начинают отвечать Тебе взаимностью.