На заре надежды. У врат искупленья

В его душе, терзаемой борьбою,
Ещё вилась греха, позором тень,
И призраки, вставая чередою,
Смущали в нём надежды слабый день.
"Куда идёшь, безумец утомлённый?
Исчезнет ли от слез твоих вина?
Ты— тот же прах, ничтожен и сражённый,
И этот свет — лишь призрак и весна".
Но ангел лет, внимая муке строгой,
Не осуждал холодною душой,
Вела его тропою одинокой,
Где каждый миг был пыткой и борьбой.
И ветвь с росой, звездой нетленной,
Подсказала в утренней тиши,
Как будто в ней, в её красе смиренной,
Таилось всё значенье — ширь души.
"Взгляни, — звучал её напев смиренный, —
На этот рой, в сияньи вдохновенный,
Кружится ввек в любви своей бесценной...
Вот жизнь, и нам дарованная в ней".
И он глядел,восторгом упоенный,
В его душе, где не было теней,
Всходило чувство,трепетно-блаженное,
Как утра луч, пробившийся сквозь тень.
И с сердца прах спадал его усталый,
Не с грохотом, низринутым с горы,
А как листок, под ветром опадалый,
Что просится на влажные ковры.
И в этой боли нега просыпалась,
И слёзы шли, лаская его лик,
Как будто в них сквозь муку пробивалось
Светило дня, тьму ночи победив.
И он постиг в минуту озаренья,
Что крест его — не казнь и не позор,
Лестница ввысь, где нету забвенья,
Где каждый шаг — и рана, и простор.
Что ноша та — не узы и не бремя,
А дар любви, священный тот алтарь,
Чтоб искупить паденье и всеми
Воскресшую душу возвратить в тот старь.
Так шли они, и утро, расстилая
Свой золотой и влажный покров вниз,
Лобзало их, прохладою струило
В лицо, с которых скорбь навек сбежит.
И в сердце, где рыдало сожаленье,
Рождался вдруг неведомый напев,
Не о рае, не о геенне пламенной,
А о любви, что победила гнев.
И двое шли, сплетя свои мечты,
Под тяжестью минувшей темноты:
Один нёс крест и прежние речей,
Другая— свет, сияние очей.
О, двое шли, сплетя свои судьбы!
Под тяжестью минут, что были злы:
Один нёс крест мучительной борьбы,
Другая — свет нетленной доброты.