Карельский ноктюрн

Свинцовой дымкою Ладога
Лежит, без края, холодна.
Гранитная гряда отрога
Из темной зелени видна.

Тяжелый бор, как на ладони,
Рассыпан в шхерах, в островах.
И ветер стылый, посторонний,
Гудит в растрепанных соснах.

Здесь всё — изломы, пересеченность.
Здесь камень дышит сединой.
Почти библейская извечность
Над мертвой, озерной водой.

Лишайник, высохший и цепкий,
Покрыл "бараньи лбы" скалы.
И ели, хмурые, как щепки,
Вросли вглубь скалистой здесь мглы.

Короткий день. И лето — в дыме.
Не в зное, в мокрой полумгле.
Дожди, холодные, косые,
Плывут по стынущей земле.

В болотной топи, в хвое прелой,
Где пахнет сыростью и пнем,
Звенит комар, нудный, несмелый,
Тоскуя в сумраке своем.

Панорама лесов карельских.
Стена тайги. И голь, и хлябь.
И в редких отблесках апрельских...
Нет, в летних — таже топь и рябь.

Смешался бор, сухой и хвойный,
С ольхой, с дрожащею листвой,
Ведя свой гул, свой плач нестройный,
Над выцветшей, больной травой.

Вот Сортавала. Стынут крыши.
Над гладью — серый небосвод.
И дом Сиитонена, что вышел
Из прошлых лет, из прошлых вод.

Он, как купец в забытой лавке,
Глядит на гавань, на туман,
И видит сны о финской явке,
Как о былом, как падал храм.

Поодаль — тишь. Погост забытый.
Кресты, поросшие крапивой.
Здесь мир, навек от нас сокрытый,
Спит в тишине неторопливой.

Чужие, финские слова
На плитах стерлись. Под гранитом
Лежит былая синева,
Дождем и временем испитым.

А там, где сосны встали густо,
Грибов осенних пряный дух...
Нет, летних. Но все так же пусто,
И слух к небытию приглух.

Широколиственный массив
Искать напрасно. Только ели,
Да редкий, бледненький налив
Березы в этой колыбели.

Ущелье. Гул. Водораздел.
Поток, в гранитном черном ложе,
На два седых тугих крыла
Разбился, грохотом тревожа.

Он рвет и мечет, слеп и пьян,
Стуча о каменны ступени,
Пока не схватит зимний чан
Его в хрустальные колени.

Как только первый стылый прах
Зимы падет, он стихнет сразу.
Повиснет наледью в горах,
Как бельма мертвого алмаза.

И рядом с ним — разрушен мост.
Из белых плит, из камня, виден
Скелет, что мертв, и сир, и прост,
И никому он ненавистен.

Разрушен. Арки, как глазницы,
Глядят на долгий небосвод.
И нет конца. И нет границы
У этих северных широт.

Лишь камни, сумрак, и вода.
И мягкий мох. И дождь. И вечер.
И жизнь, ушедшая сюда,
Уже не ищет с миром встречи.

2017 год