Непонятный мой сосед

Подхожу к большому дому.
Здесь последних  десять лет
Жил давнишний мой знакомый –
Одинокий и аскет.

Знал его еще со школы,
В параллельный ходил класс.
Он характером веселым
Выделялся среди нас.

И учился, слава Богу,
Он на зависть всем, легко.
Ему прочили дорогу
Далеко и высоко.

Срок пришел, и он уехал
И пропал на сорок лет.
Где он был и что он делал –
Ничего об этом нет.

А отец с мечтой о внуках
Дом построил для него.
Умер сам в душевных муках,
Не дождавшись никого.

Сын вернулся поздней ночью,
Незаметно, словно зверь,
В темноте нашёл на ощупь
Заколоченную дверь.

И в окно, как вор бездомный,
Он залез в отцовский дом,
На полу в углу укромном
До утра забылся сном.

А на утро, с интересом
Осмотрел  труды отца
Из шлифованного леса,
Над окошком в три венца.

Поселился он в кладовке,
В окно вывел дымоход,
Для постели выбрал полку,
И пошёл за годом год.

Не оформил он наследства,
Ни за что он не платил.
На какие жил он средства,
Никогда не говорил.

Не поддерживал беседы,
Никого не доставал,
На приветствия соседей
Со скамейки привставал.

У реки, в лесу и в поле
Мог часами он бродить –
Знать соскучился по воле –
Люди стали говорить.

Те, что знали его прежде,
Уважал отца и мать,
Тщетно тешились надеждой –
Что-нибудь о нем узнать.

Пьянь, что мимо проходила,
Та смотрела свысока,
За спиной его крутила
Грязным пальцем у виска.

«Ты зачем домой вернулся?» –
Как-то я его спросил.
Он подумал, улыбнулся
И сказал: «Не стало сил.

Побродить пришлось по свету,
Жизнь свою прожил не зря.
Мир большой, но на планете
Только здесь знают меня».

Но однажды он не вышел.
День прошёл, его всё нет.
Я зашёл к нему под крышу –
Как-никак он мой сосед.

На полу с холодным телом,
Лишь порой мышиный писк, –
Гроб давно уж потемнелый
И булыжник-обелиск.

И на нём меня сразила
Эпитафия его,
Вкривь и вкось простым зубилом:
«Всем живущим -  Для чего?»

А на утро рядом с домом
Опустился вертолет.
Оглушённые мотором
Мы собрались у ворот.

Гроб выносят, как из сказки,
Два плечистых молодца.
Темно-серые повязки
Закрывали пол-лица.

Ну а третий, седовласый, -
По всей стати генерал,
Очень коротко и властно
Что-то тихо им сказал.

На скамейку осторожно
Опустили гроб с руки.
Вот теперь прощаться можно –
«Подходите, земляки».

Но никто не шелохнулся,
Даже старые друзья, -
Каждый понял, - прикоснулся
Он к тому - к чему нельзя.

На носилки положили, -
Гроб – не может вертолет.
Бабы вдруг заголосили,
И очнулся тут народ.

Зашумели, загалдели,
Обнажая простоту,
А потом долго глядели
С удивленьем в высоту.

Так бывает, что не знаем
Мы того кто рядом жил.
«Может мы его помянем» -
Кто-то робко предложил.

Домой поздно возвратился
И присел на табурет,
В тайнике под ним хранился
Наградной мой пистолет.