Сдача крови. Часть 1

Через пару недель мне стукнет двадцать девять. Последний год перед круглой, страшной цифрой. Тридцатка меня пугает…

Я решил сделать себе подарок. В пятнадцать мне дарили деньги на мои подростковые хотелки. В двадцать пять — хорошие наушники и роман Пелевина. Теперь я дарю себе полный чекап организма за четырнадцать тысяч. Это, наверное, называется взросление.

Хотя, если по-честному, просто боюсь. Три недели назад я проснулся в четыре утра от того, что умираю. Сердце колотилось так, будто внутри на меня наезжают кавказцы. В висках стучало, руки тряслись, голова кружилась. Первым делом я схватил телефон и полез в поисковик. Замечательная вещь!

За пять минут он убедил меня, что у меня одновременно инфаркт, инсульт жопы и редкое заболевание, которым болеют два человека на планете: я, и какой-то чел из Сербии. К утру понял, что это была паническая атака. Третья за полгода.

Я SMM-щик. Целыми днями я сижу дома и пишу посты, тексты, вовлекаюсь в повесточку. Из квартиры выхожу раз в три дня, в «Пятёрочку», если повезет. Остальное время провожу в телефоне и за компом. Листаю, листаю, листаю. Иногда мне кажется, что в реальности нахожусь только тогда, когда садится аккумулятор.

Вот я и решил: проверюсь. Узнаю, что там внутри. Это будет мой подарок себе. Практичный и необходимый. Клиника находилась в пяти минутах ходьбы. Вышел, телефон в кармане завибрировал: лайк, коммент под постом, новая публикация. Я проверил и чуть не впечатался в столб. Отхватил бы по делу…

Зал ожидания в клинике был оформлен так, будто дизайнер черпал вдохновение в антидепрессантах. Светлое дерево, бежевые диванчики, пахло кофе и деньгами. На диванчиках сидели люди примерно моего возраста. Все уткнулись в телефоны — цифровая секта.

Напротив меня сидела девушка. Длинные волосы, лицо с обложки. Она делала селфи, нафоткала штук двадцать. Потом запостит в инсту. Раньше люди скрывали, что ходят по врачам. Теперь этим хвастаются.

Рядом примостился мужик лет тридцати пяти. Худой, бледный, в толстовке с надписью «Good vibes».
— Тоже на чекап? — спросил он.
— Ага — ответил я, не поднимая глаз от экрана.
— Первый раз?
— Да…
— Везёт. А я уже четвёртый за год, — сказал он с какой-то болезненной гордостью. — Ипохондрия. Каждый раз думаю, что всё, конец. Сдаю анализы, норм. Через два месяца по новой.
Он представился — Андрей. Прогер.
— Знаешь, наше поколение уникально. Мы первые, кто реально может не выходить из дома. Вообще. Работаем на удаленке, еду берем из доставок, общаемся в соцсетях. Мы думали, это свобода. Оказалось — тюрьма.
— Угу, — добавил я. — Добровольная и однокомнатная. Но хоть инет хороший завезли. Правда без впн в последнее время нормально не работает.

В процедурной медсестра, женщина лет пятидесяти с лицом, повидавшим всё, взглянула на меня, как на полежавшую в холодильнике еду. Бейджик гласил: «Ольга».
— Руку на подлокотник. Кулак сжать. Вены хорошие, — констатировала она. — Не то что у некоторых. Приходят тут, не вены, а ниточки. Ничего не едят, света белого не видят. Молодые совсем, а уже разваливаются
— Так я тоже фрилансер, — признался я.
— Вижу, — она ткнула пальцем в моё плечо. — Худющий, осанка никакая. Небось за компьютером по двенадцать часов.
— По четырнадцать, — честно сказал я.
— Кошмар. В твои годы люди жили. На танцы ходили, в гости, на свидания. А вы что? В телефоны свои уткнулись. Я вчера внучке говорю: «Машунь, сходи погуляй». Не слушает!

Продолжение следует…