Кленовая колыбельная

мне кленовая колыбельная в уши льется печальным плачем:
«убегай, пока можешь, милая, босиком по сырому мху,
убегай, пока наше пение для тебя еще что-то значит,
сберегись», — и я вроде слышу их, но послушаться не могу:

мои ноги ужасно ватные все никак не ведут до поля —
лишь волочат с утра до офиса да воротят домой в ночи.
а кленовая колыбельная всхлипом, плачем, тоскливым воем
что-то в сердце моем уколет — и обиженно замолчит.

мне в наушниках плохо слышится, как стучит в мои ставни ветер;
сплю теперь не под колыбельные, а под горсти цветных пилюль.
не полынью, а сигаретами пахнет зябкий ноябрьский вечер,
и тропинки лесные, тайные за холмы сбежать не зовут.

я приду, как нагрянет осень. под корнями пушистой ели
псом побитым свернусь отчаянно, разрыдаюсь я, как дитя.
я скучаю до сумасшествия по тому, как мне клены пели,
я жалею до помешательства, что назад повернуть нельзя. 

если дым сигаретный выветрю, вдруг почую душистый ветер?
может, шпильки с сапог коль выдернуть, вновь устелятся мхом пути?
чтобы счастье сыскать взаправдное, дожидаться готова вечно:
мостовые прокляв булыжные, по бурьяну за ним идти.

не поеду в трамвае к офису, а сойду с него на конечной,
травы дикие и колючие буду гладить своей рукой.
и когда я сниму наушники в ожидании колыбельной,
клены добрые, может, сжалившись, вновь меня позовут домой.