Скажи, искатель... комментарий к стихотворению

«Скажи, искатель...»
посвящено Д.В.Щедровицкому

комментарий к стихотворению

Скажи, искатель, что за небо
Способен удержать Атлант?
И отчего же так нелепо
Орфей растратил свой талант?

;Скажи, искатель…

Первая особенность монолога: лирический герой обращается к «искателю». Не всякий читатель может так назваться. За пределами обыденного значения «искатель» — техническое название подвижника, устремлённого к Истине, искренне уверенного в Её существовании и возможности достичь высших духовных ступеней. Так, начало сразу же задаёт некие условия, лишь при соблюдении которых дальнейшие вопросы будут иметь смысл.

;…Что за небо способен удержать Атлант?

Этот вопрос парадоксален. Попробуйте задуматься над ним со всей прямолинейностью ребёнка — и он вас озадачит. Мы не раз видели гиперболизацию в мифах: когда чьи-то волосы становились лесами, а слёзы — реками. Но если солнечная колесница подвластна только Гелиосу, то Фаэтона неизбежно ждёт крушение. Простому смертному управлять солнцем не под силу. Колесница солнечного бога символизирует солнце настоящее, не так ли? Тогда что символизирует небесный свод, что держит Атлант?.. Ведь небо упомянуто прямо, и мудрый Атлант — единственный из древних [титанов], что не канул в бездну, а остался жить в мире под солнцем.

Что ещё любопытнее — Атлант владеет плодами бессмертия, золотыми яблоками Гесперид. И одиннадцатый — сложнейший — подвиг могучего Геракла состоит не в победе над очередным чудищем, не в физическом подвиге, но в миссии поисковой… Геракл должен найти и заполучить золотые плоды, то есть приобщиться к тайнам бессмертия. Напоследок: мудрый Прометей, даровавший людям огонь, не может помочь Гераклу сам, но направляет его именно к Атланту. Пока что эти мысли я прошу вас подержать в голове до конца разбора.

;И отчего же так нелепо Орфей растратил свой талант?

Талантливый поэт заворожил своей песней самого Аида — бога подземного царства! Он смог спуститься в мир мёртвых и выбраться оттуда живым, но вывести свою возлюбленную не смог… Чего не хватило Орфею? Почему, подобно жене Лота, он обернулся назад вопреки строжайшему божественному запрету? Что увело очи Орфея к ещё не спасённой Эвридике? Сомнение или страсть?

В мировой мистической традиции возлюбленная искателя с незапамятных времён символизирует не что иное, как Истину [см. Песнь песней Соломона или суфийскую любовную лирику]. Что происходит с духовной Истиной, если смотреть на неё плотскими очами? Что происходит с верой, если обернуться назад в сомнении? Именно это произошло с Эвридикой.

После её утраты Орфей до конца своих дней хранил девство и использовал свой могущественный дар лишь в праведных целях, на благо людей и всех живых существ. Магическая сила этого певца Эллады была способна двигать горы — Орфей мог заполучить любую женщину, стать императором мира и обрести бесконечные богатства. Почему же он растратил свой талант так «нелепо»? Всё просто. Орфей понимал, что дары небес, во имя которых он длил своё девственное альтруистическое покаяние, затмят любые богатства, которые он был способен стяжать на земле.

Что за огонь похитил дерзко
Титан строптивый Прометей?
Как нитью тонкой, словно леска,
Связал Геракла Назорей?

;Что за огонь похитил дерзко титан строптивый Прометей?

История Прометея тоже далеко не так очевидна, как мы привыкли читать. Обманул богов, украл у Гефеста огонь и передал его людям, чтобы те могли высекать кремнями искры и трением палочки разжигать костры? И всё?! И только ради этого мудрый титан обрёк себя на вражду с богами и вечные мучения? Ага-ага, очень правдоподобно… Давайте будем реалистами: божественный огонь — это не пламя людей. Быть может, аллегорически он куда теснее пристаёт к плодам древа познания добра и зла или к тайнам божественных мистерий, чем к реальному пламени.

;Как нитью тонкой, словно леска, связал Геракла Назорей?

Одна из самых туманных строчек, да? Что ж, пусть туманным будет и объяснение. Это задача со звёздочкой для любителей сравнительной мифологии и религиоведения. Ключом может быть несколько вопросов. Что общего у Геракла и Христа? Если бы вся человеческая мифология — её сюжеты, вариации и развитие — оказалась бы проекцией некой единой магистральной метаистории на весь путь человечества, то есть если бы мы могли свободно дополнять и интерпретировать одни архетипические истории через другие, то что история Христа означала бы для Геркулесовой? Чтобы это не звучало столь шизофренично, я напомню: новозаветное богословие буквально прошито античной философией, а последняя в свою очередь восходит к греческим мифам.

А какова природа света,
Что нёс упадший Люцифер?
И тайну каковых заветов
Познал несчастный Агасфер?

;А какова природа света, что нёс упадший Люцифер?

Этот дерзкий вопрос может навести на более глубокое размышление о мотивации и происхождении «Светоносного» [лат. Lucifer]. Примечательно, что в Библии никакого Люцифера нет — только какая-то загадочная «утренняя звезда». Так, к слову, римляне называли Венеру. Мне кажется, что сама постановка вопроса открывает поразительную почву для интеллектуального возделывания. Как в контексте с Богом, «Который обитает в неприступном свете» (I Тим. 6:16), светоносным может быть назван кто-то ещё, какой-то жалкий ангел?..

;И тайну каковых заветов познал несчастный Агасфер?

Вечный жид [Агасфер, или Картафил] не зря соседствует с дьяволом. По преданию он был проклят за то, что проявил чёрствость ко Христу, когда Спаситель на пути к Голгофе прислонился к стене дома, в котором Агасфер жил. За безучастие к скитаниям Христа Бог обрёк на скитания и самого Агасфера. Только на скитания вечные. Агасфер не может умереть и должен странствовать и быть гонимым до второго пришествия Христа.

За целые века вечный жид набрался мудрости и в литературе прославлен как персонаж далеко не всегда отрицательный, а зачастую — могущественный и всевидящий. В «Мельмоте» Чарльза Метьюрина он обладает сверхъестественными способностями. В очаровательном романе «Монах» Мэтью Льюиса Агасфер описан как трагичный мудрец: «Бросаюсь в океан — и волны с отвращением выносят меня на берег; устремляюсь в огонь — и пламя отклоняется от меня». А в извращённой готике «Эликсиров сатаны» Гофмана [Думали, он только щелкунчиков горазд писать?] архетип вечного жида приобретает ярко выраженный элемент покаяния.

Напоследок предлагаю посмаковать волшебную деталь, подозрительно регулярно воспроизводимую в самых разных сюжетах: груз вечного бремени. Атлант обречён вечно держать небосвод, Прометею вечно выклёвывают печень, а наш Агасфер должен вечно скитаться. Если же добавить к этому ещё и сюжеты добровольного, покаянного, «наказания», которое герои историй покорно влачат до самой смерти, то к ним присоединится и Орфей, и многие другие.

Какую мудрость жаждал Один
Взалкать в объятиях петли?
Кого узрел в чертах природы
Певец Эллады Гёльдерлин?

;Какую мудрость жаждал Один взалкать в объятиях петли?

Очередной сюжет с бременем жертвы, которую герой платит ради обретения некого дара или исполнения высшего предназначения. Одноглазый Всеотец северных народов принял свою участь добровольно. Один принёс себя в жертву, повесившись на мировом ясене Иггдрасиле. Он пригвоздил себя к стволу копьём на девять ночей — и за это получил великую мудрость рун, которой впоследствии щедро поделился с людьми. Так северяне обрели письменность, а Вотан постиг тайны древнейшей рунической магии.

Его непостижимый опыт смерти и перерождения таинственно описан в «Старшей Эдде»:
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзённый копьём,
посвящённый Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.

;Кого узрел в чертах природы певец Эллады Гёльдерлин?

Миннезингер лесов и рек, вечно тоскующий и чужой для людей. Дубам он однажды сказал: «И не прикуй к общей жизни меня моё сердце, я бы охотно остался и жил бы как свой среди вас!» Фридрих Гёльдерлин писал более двух сотен лет назад в Германии. Всю жизнь его мучили одиночество, тяга к небу, ностальгия по богам прекрасной Эллады — от которых его отделяло больше тысячи лет, но «на руках у которых он рос», — и любовь, которую никто не мог понять. Чуть только отцвела его юность, он сошёл с ума и его поселили в башне, где он и прожил почти всю жизнь, видя из окна лишь то, как проносятся времена года и годы самой его жизни, угасающей в воспоминаниях и невыразимой тоске.

Я не знал Гёльдерлина, ибо история распорядилась так, чтобы мы родились в разное время, но я очень люблю его. Даже в переводе его стихотворения тянут струны души, о которых порою не знал даже я сам. Иногда думаю, я многое отдал бы только за то, чтобы получить возможность хотя бы раз прийти к его башне, чтобы он увидел меня и по взгляду понял, что песня его жизни услышана. И что он больше не один.

Кто отверзал уста Сюй-Юня
В неумолимом хуатоу?
Кого увидел Нагарджуна,
Взглянув бесстрашно в пустоту?

;Кто отверзал уста Сюй-Юня в неумолимом хуатоу?

Сюй-Юнь — великий мастер духовных практик, учивший в традиции чань-буддизма в Китае, достигший просветления в 56 лет и покинувший мир в 1959 году, когда ему было уже за сто. Иероглифы имени Сюй-Юня дословно означают «облако пустоты». При жизни он совершал многие чудеса и был истинным виртуозом в медитации. Особое внимание Сюй-Юнь уделял практике хуатоу, название которой можно перевести как «начало мысли». Её суть в том, чтобы регулярно раз за разом повторять некую выбранную фразу, размышление над смыслом и природой которой способно вывести искателя за пределы концептуального мышления — в промежуток между мыслями, пространство сознания чистого света, непосредственное осознавание. Популярный пример такой фразы: «Кто повторяет имя Будды?» Западный читатель может упростить её: «Кто это говорит?» Сюй-Юнь учил, что одной лишь практики хуатоу уже достаточно, чтобы достичь просветления.

;Кого увидел Нагарджуна, взглянув бесстрашно в пустоту?

И снова неслучайное соседство — сразу после «Облака Пустоты» следует её принц. Таков Арья Нагарджуна, один из 84 махасиддх [древние буддийские святые — обладатели сверхспособностей], живший во II–III веках нашей эры. Нагарджуна — основатель знаменитой буддийской школы пустоты, Мадхъямаки. Ему принадлежит революционная идея о пустотности всех дхарм [элементарных, неделимых «кирпичиков» бытия, чем-то сравнимых с монадами Лейбница].

Если до Нагарджуны буддисты всего лишь нагло утверждали, что весь мир иллюзорен и только сознание реально, то после они набрались смелости заявить, что иллюзорна и реальность сознания, ибо дхармы бессущностны и не обладают ни реальностью, ни нереальностью. Вряд ли это получится понять без погружения, но я вынужден признаться, что если вы погрузитесь — едва ли вы сможете это оспорить.

С кем разделил земную долю
Хранитель Истины Руми?
И как исполнил Божью Волю
Иисуса клич «...савахфани»?

;С кем разделил земную долю хранитель Истины Руми?

Джалаладдин Руми — великий суфийский поэт, мистик и богослов XIII века. Его бессмертному гению принадлежат, например, следующие строки:
О люди всех эпох и мест, что о себе скажу я вам?
Моя религия — не Крест, не Иудейство, не Ислам.
Я все стихии перерос, я вышел из-под власти звёзд,
Юг, север, запад и восток — не для меня, не здесь мой Храм! <…>
Не страшен мне горящий ад, не жажду райских я наград,
Я узы крови развязал — и я не сын тебе, Адам!

А приведённое двустишие отсылает к необычайной дружбе Руми с дервишем Шамсуддином Тебризи [Шамсом, если коротко]. Для поэта Шамс был любимым другом, родственной душой и наставником в одном лице. Однажды дервиш исчез — возможно, погиб. После этого Руми стал подписывать многие свои произведения именем Шамс, пока и вовсе не назвал целый сборник «Диваном Шамса Тебризского». Знаете почему? Как уверял сам Руми, после смерти Шамс слился с личностью поэта и поселился в его сердце, вдохновляя на творчество. Так Джалаладдин Руми продолжил жить и за себя, и за своего соулмейта — «разделил с ним земную долю».

;И как исполнил Божью Волю Иисуса клич «...савахфани»?

Это двустишие одно из самых сложных по глубине. Речь идёт о словах, что стали предсмертным воплем Иисуса Христа на кресте: «Элои;! Элои;! ламма; савахфани;?» [Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мк. 15:34)]. Один из самых противоречивых эпизодов евангельской истории: почему Сын Божий и Сам же Бог во плоти на кресте издаёт столь душераздирающий крик и как вообще способен Бог впасть в отчаяние? Разве уже один только этот библейский стих не подрывает всю логику новозаветного повествования? Так как же клич богооставленности последних минут распятия Бога воплощённого исполняет Его же, Бога, Волю — как они согласуются?

Конечно, фраза эта не так проста и является первым стихом 21-го псалма, который Иисус вспоминает перед смертью. Псалом начинается с отчаяния и мольбы, но заканчивается торжеством правды и славословием Богу. Вполне возможно, так Христос невзначай «заспойлерил» фанатам хорошую концовку. Однако на мой взгляд, этим глубина последних слов Христа не исчерпывается. Есть здесь что-то ещё… Быть может, нечто, о чём писал в XVI веке святой Иоанн Креста. И об этом я однажды ещё расскажу поподробнее.

Среди искателей не назван
Ещё такой, что всё постиг.
Но Бледный Всадник безотказно
В час смертный каждого настиг.

Наконец-то можно комментировать коротко. Все мы смертны. Точка. За короткий земной срок обрести все знания не выйдет. Приходится выбирать, расставлять приоритеты, ориентироваться на местности. С этой строфы начинается откровенное осмысление времени в контексте с жизнью, познанием и поиском.

Отмерил вечный Акарана
Земному праху краткий срок.
Эонов смена ураганна,
Жизнь человека — тихий слог.

;Отмерил вечный Акарана земному праху краткий срок.

Зерван Акарана — буквально «Вечное Время» — в одной из ветвей зороастризма символизировал верховное начало, первопричину бытия. Культ этого космического трансцендентного божества можно считать одной из ближайших к монотеизму древних традиций, а если учесть и то, что точное временное происхождение Зервана установить невозможно, — этот бог вполне может иметь дозороастрийские корни, то есть относиться к периоду более раннему, чем VII век до н. э. Это означает, что Зерван Акарана может быть ровесником или «младшим братом» Иеговы [да простят меня за эту транскрипцию Сущего ревнители тетраграмматона]. Именно противопоставление трансцендентной олицетворённой вечности и имманентного материального времени явилось основой приведённого двустишия.

;Эонов смена ураганна, жизнь человека — тихий слог.

Развитие темы времени и вечности продолжается. До этих строф их темпоральная пара была замаскирована, как бы пряталась за архетипическими сюжетами, хотя бы и переплетаясь в таких, например, образах: «земная доля» и «Божья Воля» в строфе о Христе и Руми [здесь можно проследить ещё и сопоставление земной свободы воли и небесной предопределённости, или детерминизма, которые, на мой взгляд, вопреки типичным разногласиям «дихотомистов», существуют одновременно и отражают порядок двух разных планов бытия]; уже упомянутые вечные или пожизненные наказания и покаяния Орфея, Одина, Прометея, Атланта, Агасфера; хуатоу и пустота. Последняя темпоральная пара неочевидна, но что такое хуатоу — если не комбинация бессмысленных слогов, стремящихся за пределы осмысленности. Концептуальный парадокс, стремящийся к саморазрушению концепций. Словом, хуатоу — это краткий слог, эхом звенящий над пустотой.

Так и жизнь Человека, её «краткий срок», в текущей строфе сравнивается с «тихим слогом» в ураганах вечности Логоса. Это уже иной мотив для представления о непостижимой природе вечности. Десятью речениями Бог сотворил мир в библейской книге Бытия; с преходящим творением связаны именно слова и слоги, тогда как трансцендентная вечность — это непрерывная потенция Логоса как такового.

Поток ответов бесконечен —
Существен правильный вопрос.
Ведь ключник без замка беспечен,
Самсон бессилен без волос.

;Поток ответов бесконечен — существен правильный вопрос.

Итак, безначальное, вечное Слово одной из бесчисленных своих граней как бы символизирует правильный вопрос. Какой вопрос мог бы лежать в основе всего сущего? Достаточно? Хорошо весьма? Любимо? Быть? Для нас важно то, что ответов, как и слогов в нашем языке, бесконечно много — и далеко не все они приближают нас к Истине. Поэтому познание ради познания, без правильно поставленного вопроса, подобно поведению человека из одной буддийской сутры: его ранили отравленной стрелой, и он начал искать ответы — Кто выпустил стрелу? С какой целью? Почему она отравлена? Как действует яд? — хотя, очевидно, за то стремительно утекающее время, что ему осталось, лишь один вопрос может быть верным… Как спастись?

;Ведь ключник без замка беспечен, Самсон бессилен без волос.

Аллегорический ряд продолжается. Теперь человек со множеством пустых ответов и знаний сравнивается с ключником, который даже не знает, где и какой замок должно отпереть. Библейский силач Самсон был грозой филистимлян, угнетавших израильский народ. Самсон был непобедим, пока служил Богу в роли назорея — особо благочестивого аскетического праведника. Одним из обетов назореев был отказ от остригания волос — это символизировало преданность Богу. Однако красавица-филистимлянка Далила соблазнила Самсона, узнала секрет его силы и остригла его, пока тот был в страстном томлении. Так праведник проиграл своей плоти и лишился силы. Враги пленили и ослепили Самсона. Ключом к силе Самсона были его волосы, замком — обет преданности Богу, которую он утратил, соблазнившись Далилой. Тогда он, сначала ослепнув духовно, был ослеплён и физически.

С рожденья каждый предназначен
Соединить замок с ключом —
За неимением тем паче
Десятка жизней за плечом.

Логический итог предшествующих рассуждений. Карьера, деньги, путешествия, учёность, семья, добродетель, саморазвитие, — ничто не имеет смысла, пока лишено высшей цели, своего замка. Ключ и замок в какой-то мере также синонимичны буддийской паре метода и мудрости.

Не спи, искатель, — зелья тайны
Уста твои пусть отопьют.
Мои вопросы неслучайны —
Замок заветный отопрут.

Тайной по сути является каждый поставленный выше вопрос. Дело в том, что рационального их изучения недостаточно, — за видимым пологом слов и символов скрыто нечто большее, не доступное разуму. Духовное обучение только начинается с рационального знания, равно как и поиск ответа начинается с постановки вопроса, но поскольку дальнейший опыт разуму недоступен — искатель вынужден соприкоснуться с тайной напрямую, «испить её зелье», перейти от информации и понимания — к опыту и переживанию. Это и будет «отпиранием замка».

Прошедши узкою тропою,
Ты тайной обернёшься сам —
Для поколений за тобою,
Что путь отыщут к небесам!

«Входите узкими вратами, ибо широки врата и просторен путь, ведущий в гибель, и многие идут им. Ибо узки врата и тесен путь, ведущий в жизнь, и немногие находят его». (Мф. 7:13–14) Путь искателя почти всегда безлюден и одиночен. Как говорил суфийский шейх Джунайд из Багдада: «Никому не удастся достичь ранга Истины, пока тысяча искренних во всех прочих отношениях людей не засвидетельствуют, что он — еретик».

Когда правильный вопрос и ответы на него найдены, врата открыты и путь пройден, — уже сам нашедший становится для потомков, таких же искателей, тайной. Уже его жизнь становится рационально неисследимой, как и судьбы Орфея, Одина, Руми, Сюй-Юня и Христа. Такой мистический путь может быть основой лишь для мифа, поэзии, религии — но никак не для науки и ума.

Уже в тебе незрячий предок
Сумеет разглядеть гигант
И спросит сына: что за небо
Способен удержать Атлант?..

Итак, мы вернулись к началу. Помните, я просил вас подержать в голове некоторые странности в истории об Атланте? Мы прошли долгий путь и снова оказались здесь. Так что за небо способен удержать Атлант?

В V веке до н. э. Гераклит произнёс об Атланте неожиданные слова: «А был он мудрым человеком и первым разведал то, что касается науки о звёздах, предсказывая бури, и перемены ветров, и восход звёзд, и закаты…» Вот оно. Небо Атланта — это божественная мудрость. Небесной осью он прошивает её центр — первый мудрец, первый учёный, первый искатель. Этот смысл в свою работу в XVI веке вложил фламандский картограф Герард Меркатор, назвав её Атласом.

В конце своего героического пути за божественностью Геракл по совету Прометея пришёл к Атланту учиться. Титан передал ему свои знания, но для Геракла ноша оказалась неподъёмной. Из сада Атланта он получил золотые плоды бессмертия, но воспользоваться ими не смог.

Хотя древняя Греция давно осталась на страницах книг и в пыльных руинах истории, однако — верите ли? — Атлант и по сей день держит небо. И всякий, кто нашёл свой путь, как патриарх Иаков, что узрел лестницу к небу во сне, становится не просто тайной, но — в духовном смысле — Атлантом, который в сонме себе подобных держит небосвод Истины над земными путями искателей.

И приходит Геракл. И Атлант улыбается. И всё начинается вновь…

© Александр Сергеевич Энтин

02.11.2025