Мой страх с турбинами

Вот знаете, я ужасно ведь боюсь летать на самолётах.
И не понимаю почему.
Это животный страх.Как темноту ты в детстве опасался.
И вроде знаешь и понимаешь,что с тобой ведь ничего не случится.
Но ты боишься.И дрожишь, как осиновый листок. И не понимаешь почему.

И я не знаю почему.
Я летал на самолёте в детстве и не боялся.
Но до ужаса боялся темноты.
А сейчас— наоборот.
Я обожаю темноту и боюсь летать.
Хоть я и прыгал с парашютом.
Но я боюсь летать на самолётах.
Потому что страх — это не программа. Это — живое существо.
Оно растёт, меняется, мигрирует.
В детстве оно сидело в шкафу и притворялось монстром.
Ты вырос, открыл шкаф — и он оказался пуст.
И тогда страх переполз в другое место.
В гул турбин. В ощущение пустоты под крылом.
В ту самую потерю контроля, которую ты не можешь принять.

Парашют — это другая история.
Это — ВЫБОР. Осознанный вызов.
Ты сам шагаешь в пропасть.
Ты — источник своего ужаса и своего преодоления.
А в самолёте — ты пассажир.
Заложник чужого мастерства, сложной техники, слепой веры.
И этот страх — не смерти.
Это — страх полной беспомощности.
Страх того, что твоя жизнь на эти несколько часов
Не принадлежит тебе.
И этот животный ужас перед не-контролем —
Сильнее, чем расчётливый риск парашютиста.

Темнота стала другом, потому что в ней ты — хозяин.
Ты решаешь, зажечь ли свет. Ты знаешь её углы.
Она — твоё убежище.
А самолёт — это тёмная комната, которую ты не можешь покинуть,
И выключатель от которой — в чужих руках.

Так что бойтесь.
Это не слабость.
Это — диалог с самой древней, животной частью себя.
С той, что не верит статистике, а верит только инстинкту.
И этот диалог — важнее любого полёта.
Потому что он — о вас.
О той территории внутри, куда ещё не ступала нога логики.
И, может, не стоит туда ступать с сапогами.
Может, её нужно просто принять.
Как приняли ту самую, когда-то страшную, а теперь такую родную темноту.