Монолог истинного злодея О вечных противниках ч1

Тишина.
Затишье.
Скрип.
Стук.
Щелчок.
Вновь скрип.
Шуршанье.

Позвольте представиться:
Я — злодей.
Но не тот,
что с конвейера,
который нещадно работает.
Я тот,
что пришел из старых времен.
Тот,
кого сейчас называют «серым»
иль новомодным «анти-героем».
Но даже ваша серость —
пародия на таких лишь.

Мне все равно на вас:
у меня — кодекс.
Я иду через грязь.
Я смотрю на вонь.
Я не обманываюсь.
Я не лгу. Меня не обмануть.
Моя правда — смерть,
но для кого-то — и жизнь.

У меня — четкая картина
этого грязного мира.
Я готов бороться
и нести ответственность.
Я не подчиняюсь сюжету.
Я не изменчив без смысла.

Я помню,
как я боролся,
влюблялся,
сомневался,
смеялся,
обучал,
тренировал,
продолжая бороться.
Они мне отвечали
тем же,
если не сильнее.
И мне внимая,
развивались,
улучшались,
очищались,
влюблялись...
Иногда убеждали меня,
иногда — их, и я.
Иногда всё — плачевно,
иногда радостно было...
Где же вы, противники прошлого?
Я вижу лишь ваши тени,
лишь несколько истинных...
Эти тени и есть ваши новые герои...

Я — тот злодей,
что готов научить
даже героя
иль героиню
своему видению
и силе,
раскрыть их.

Меня не раз убивали
как раз из-за этих причин.
А тех, кого полюбил,
убивали со мной,
но не физически:
их отдавали в лапы добра.
Это — гораздо серьёзнее.
Вся многогранность...
Хлопок.
Смешок.
..становится плоскостью,
прошлой ошибкою.
Таковы герои —
от прошлого тени.

Я — злодей,
но не ради злодейства.
Я не оправдываюсь,
ведь я нарушаю правила.
Я иду своим путем,
может, неправильным,
но обоснованным.
А что же вы, герои?
Вы рушите всё,
не замечая,
не видя
того, что сделали.
Вас лелеют,
воспевают,
ведь вы — добро,
будь вы хоть:
мерзавцами,
что мушкетеры;
пустышками и изменщиками;
«добрыми парнями»,
что появляются,
когда всё закончилось,
а после мешают везде;
и даже оружием
системы.
Вас восславят
в вашей доброте;
не смотря на грязь,
на кровь,
на жестокость,
на безразличие к невинным;
и даже не смотря на то,
что вы убиваете тех,
на ком держится всё ваше добро,
кто за вами всё подчищает, —
как государственник,
который служит государству,
а не развратной королеве
иль куртуазному королю.

А теперь, позвольте,
я пойду
дальше.
Ведь это — остановка
для сюжета,
монолога
для тупоголовых
писателей
и некоторых читателей.

Я бессмертен.
Увидимся
в следующем
произведении!

А для тех, кто
глуп настолько,
что не смог понять
моей тоски
(ох, глупость, как же осточертело!) —
я тот, кем был Монте-Кристо;
я тот, кем был Кардинал;
я тот, кем был...
Я тот, кто боролся,
выигрывал,
проигрывал,
влюблялся
и был любимым
своим противником.
Я стоял напротив истинных героев,
а не ваших мушкетеров Дюмы...

Тихий кашель.
Неловкость.
Стук.
А после — звук.

А те, кто
захотел увидеть в действии
истинного злодея,
истинного противника для меня, —
то прошу — в прошлое.
Там вы увидите
то, о чём я
вспоминаю,
тоскую.
В новом — я гость
редкий,
смертельный.
Ведь я — смерть.
Я — истинная жизнь.