О милитаристском мракобесии

    Омерзительное, гадкое милитаристское мракобесие
Вокруг да около разрушило, разбило, раздолбало, раскурочило,
                уничтожило, разбомбесило.
Всё перевернуло вверх ногами, скажу мягче -- кверху попой.
Где живу сейчас? Клянусь, не знаю. Где-то между Азией и Европой.

          Остался прозябать, как старуха, у разбитого корыта.
          Получу загранпаспорт, дорога за бугор будет открыта.
          Смоюсь с приболевшей шизофренией Украины
          до какой-нибудь без вавки в голове краины.

Гребану, куда глаза глядят.
Возможно, в Чехию до внучат-молодят,
или с очаровательной Алёной от блудливых глаз смотаемся из виду
за экватор, далеко на юг, к пингвинам в Антарктиду.

               А тем временем, пока...
               А пока, наверняка,
               не запляшут облака.
               Пока пытаюсь досыта, почти не голодаю --
               грибы-сыроежки с сухарями ежедневно съедаю.

Про разбитое корыто соврал -- ведь корыта тоже нету,
и носит меня, как осиновый лист по белому свету.
Ни кола, ни двора и ни рожи с кожей,
на себя стал совсем не похожий.

           Алёна по отправленному ей фото оценила мой видон.
           (Только на то, что рифмуется с этим словом, совершенно не схожий).
        -- Глория, ты почему с унылой, хмурой рожей,
           несчастный на вид раб божий?
           На пугало огородное похожий.
           Совершенно не похож на Глорию-поэта.
           неужели на тебя так тлетворно повлияло милитаристское мракобесие это?

Из моих денежных знаков, т. н. хохло-баксов, мани-мани,
абсолютно ничего не осталось в кармане.
Всё сметено и учтено могучим ураганом --
мои заначки-сбережения вместе с матрацем попали в блиндаж к бухим уркаганам.

          -- и что же дальше?
          -- чем дальше в лес, тем больше дров и меньше света.
             Кстати, о птицах. Уже три года живём без газа и света.
             И как Вам нравится свистопляска эта?
          -- Ну, и что с этого? Что дальше?
          -- Поехали дальше.
             Меня, хозяина вигвама хотели луснуть под зад коленом.
             Здорово-то как! Хорошо, хоть не дубовым поленом.
             И я, не мудрствуя лукаво, по белу свету покатился,
             с матушкой-природой один на один очутился.

Лепота-то какая! Соловушки поют,
двое зайчат из родника водичку пьют.
Как хорошо, а дома, может, лучше?
Через день я вновь в своём вигваме появился
и от увиденного ужаса чуть не отрубился.

            Не крещённый я ни разу, поэтому не молился.
            С навыкате открытыми глазами, удивился:
            в моей кровати два в сисю бухих гомодрила спят.
            Не увидел бусурманских грязных пят,
            так как отдыхающие на белой простыне в говнодавах храпят.

Я в полушоке! Придя в себя, набравшись сил,
как Н. Джигурда, громко, но не шипя, спросил:
-- Господа-товарищи! Я хозяин дома. Что за свинство здесь происходит?
   Это кто в моей кровати в засранных говнодавах бродит?

          Один от бухла уставших, проснулся.
          Для пущей важности смачно матернулся
          и на всякий случай облизнулся:
       -- О, матка-боска! Та це мы тут жиемо,
          уси пидставы маемо!

Я, увидев у стола два автомата,
слегка опешил, не суетясь, и без мата
скромно удалился восвояси
к дальней родственнице тёте Ясе.

        В самостийной ныне процветают бардак и милитаристское мракобесие.
        На душе у меня не так уж и весело.
        До полномасштабного бесива,
        как у Бога за пазухой жил.
        Жил -- не тужил,
        жил-поживал,
        добра наживал.
        Грибы и землянику собирал,
        аки африканец-эфиоп, загорал.
        Активная рыбалка, водка, девочки, охота.
        В огороде с тяпкой увлекательная, не пыльная работа.

В Отшельниково-сити молодята приезжали,
тормоза возле вигвама часто визжали --
тусили, веселились, отдыхали.
Вот так и жили,
поживали-не тужили.
С любимым Фойером-охранником дружили.

             Эх! Чёрт меня побрал!
             Я слегка наврал.
             Как говорится, перебрал.
             С красавцем-псом Фойером больше не дружим,
             врозь теперь стежки-дорожки утюжим.
             С-с-с-с-с-скоммуниздили его,
             умнейшего, преданного друга моего.
             Как ни пытаюсь, не могу своего любимца найти,
             да хотя бы самому в этом мракобесии с дистанции не сойти!

Всё нажитое добро под хвост коту ушло,
что в дупу дышло, --
как вошло,
так и вышло!

             И вот теперь я загораю на кровати
             у тёти Яси и внучки её Кати
             да думку думаю-гадаю: как дальше жить,
             дабы по-волчьи не завыть.

Не паникуй! Всё чин-чинарём!
Живы будем! Не помрём!
Почти всё прелестно!
После контузии ( и не только душевной) такое слышать лестно.

             Всё равно жизнь прекрасна,
             как Весна-красна!
             Ни в сказке сказать, ни пером описать.
             Схожу-ка я посс...

Куда надо, туда и схожу,
об этом никому не скажу --
военную тайну не разглашу!
Аневризмой аорты с перемежающейся эписистулой и энурезом не страдаю.
По очаровашечке Алёне всё скучаю. Сохну, увядаю...

    ПОСТ-СКРИПТУМ

       -- Лиха беда начало! --
          тётя Яся, спрятавшись от взрывов, из погреба кричала.
          И, подумав о милитаристском мракобесии, сразу замолчала.
          Да когда же это мракобесие закончится???
          Терпение может лопнуть -- кончится!!!