Письмо Андрея Набельмана к Воскресшей

из произведения А. Мирового "Вне всего"

Приветом поэтским, признаюсь,
Награду дал мало кому.
Но нынче тобою пронзаюсь,
И то проросло в кутерьму.

Письмо тебе это отправить,
Мне кажется сложным, поверь.
Но в случае данном лишь память
Мне так не даёт закрыть дверь.

Страдалец иль мученик, правда?
Но строить таких из себя
Мне кажется очень лукавым.
Коль жить так, я думаю, правым
Я не назовусь, ведь груба
Та поступь, которая здравым
Покажется людям глупа.

Прости, что я странно повёл,
Тобою лишённый рассудка,
Влюбился в тебя очень жутко.
Себе в голове лишь наплёл
Мотив, что сначала был шуткой.

Но истинность слов и намерений
Отстаивать долго готов.
Но также себе сам доверенный
Потратил не мало годов,
Чтоб стать для сего вновь уверенным.

А честность моя, что с тобой
Предстала могилой, вновь вырытой,
Отрезала прежний покой.
Но снова во снах той мечтой
Являешься ты, моя лирика!

Но сколько писать о любви?
Забыть может должен я был
Тебя и все раны в крови?
Но кто обеспечил бы тыл,
Который меня бы укрыл?

И это моё откровение
Тебе говорит эгоист.
"Ему нужно только забвение!"
Но нет, я от этого чист!

И выйдя на паперть просить,
Сомнительной, к слову, награды,
Мне не избежать той досады,
Затем, что хотел хоронить.

На Бога моё упование -
Негласный законец небес:
Творения выше Творец.
И сим опровергну страдания.

Любовь эта так произвольна.
Но хоть сам твой образ создал,
Любить хоть я очень устал,
Я выберу вновь добровольно
Тебя и любовь, мой идеал!

И, может, ко мне равнодушна,
Не значим тебе я ничем,
Я не посчитаю бездушной
Тебя, дорогая, совсем!
Такой сверхживительно нужной
Ты стала для лучших поэм!

Но скажешь возможно ты мне:
"Ты что не пытался забыть?"
А я не совру: в редком дне
Мечтал перестать так любить,
Как нынче уже не умеют.

Сейчас же другое суждение,
Я думаю, лучше пусть сгину
В любви, попаду коль в пучину,
Вот страшных страданий значение -
Мне дух испустить с твоим именем -
Вот это моё утешение
Устами прошепчено искренне.

"Воскресшая" ты моим слогом
Едва обернулась, как стала
Страшнейшим не тела ожогом:
Душа ведь моя умирала.

Но если умрёт, ведь не сможет
Прожить без тех искорок глаз,
Лишится ведь собственной кожи,
Ушей и добрейших тех фраз -
Я зла на тебя не держу.

Ты прежде меня и достаток,
Пришедший от этих стихов,
Создала. И это осадок,
Явившийся строчками слов.

1917
                в эмиграции