Аукцион часть 43

АУКЦИОН ЧАСТЬ 43

Период Республики
Возникновение римской литературы. Первые книжные собрания
Римская традиция относила возникновение литературы на латинском языке к III веку до н. э. Около 240 года до н. э. Ливий Андроник создал то, что обычно считается первым известным произведением латинской литературы, осуществив постановки адаптаций греческой комедии и трагедии. Косвенно этот факт свидетельствует об общественном интересе к книгам и книжной культуре, а также и о том, что в Риме имелась возможность обращаться к греческим литературным текстам. Вероятнее всего, их было можно получить на юге Италии, но вольноотпущенник Андроник едва ли имел возможность приобретать книги. Скорее всего, библиотекой греческих текстов обладал его бывший хозяин и патрон. Первое археологическое свидетельство интереса к греческим книгам относится ко II веку до н. э. — это книжный список на стене гимнасия в Тавромении на Сицилии, вероятно, исполнявший роль каталога местного библиотечного собрания[18]. Государство не оказывало на эти процессы никакого влияния: Плиний Старший в «Естественной истории» (XVIII, 22) сообщал, что когда в конце Второй Пунической войны в руки римлян попало большое количество карфагенских книг, сенат распорядился передать их союзным правителям Северной Африки. Плутарх в биографии Павла Эмилия сообщал, что полководец разрешил своим сыновьям забрать всю вывезенную им в 167 году до н. э. библиотеку македонского царя Персея[19]. Антиковед Майкл Аффлек отмечал, что во-первых, сообщение Плутарха отстояло от времени происходящих событий на три века, и, во-вторых, археологические свидетельства доказывают, что Италия и Рим обладали письменной культурой в течение не менее чем 400 лет, и совершенно невозможно, чтобы до 168—167 годов до н. э. в столь крупном городе не существовало книжных собраний. Ничто не опровергает предположения, что целые библиотеки уже доставлялись в Рим в качестве военной добычи. Однако имеющиеся античные свидетельства (кроме Плутарха, ещё у Полибия и Исидора Севильского, скорее всего, цитировавшего Марка Теренция Варрона), двусмысленны. Их можно истолковывать и так, что до II века до н. э. в Риме уже имелись коллекции книг, но не столь большие, как библиотека Персея. Её значение, вероятно, в том, что римская аристократия познакомилась с принципами библиотечного дела, практикуемого на эллинистическом Востоке[20]. Известно, что именно Варрон составил сочинение «О библиотеках» в трёх книгах на латинском языке[21].
Майкл Аффлек отмечал недооценку роли римского жречества и храмов в распространении латинской литературы и собирания текстов. Храмы от начала письменных упоминаний о них исполняли определённые архивные функции, а связанность римских ритуалов с использованием письменного слова носила фундаментальный характер. Римская религия предполагала наличие строгих договорных обязательств между людьми и богами, а также точнейшего соблюдения протокольных норм и формул при совершении жертвоприношений. В теории это предполагает наличие формуляров и ритуальных справочников, а учитывая число церемоний для каждого культа и числа праздников в годичном цикле, число ритуальных книг «может ошеломить». Впрочем, альтернативная точка зрения гласит, что ритуалы передавались изустно в римских семьях, традиционно связанных с религиозными культами, тем более, что ритуалы являются серией действий, в которых можно обойтись и без письменных руководств. С другой стороны, у Тита Ливия говорится, что царь Нума Помпилий, учреждая жречество, заботился и о письменных инструкциях для поддержания ритуалов, а царские инструкции скреплялись печатью. В инструкциях прописывалось, какие жертвы, в какие дни и в каких храмах должны были приноситься, а также источники доходов для непрерывного проведения ритуального цикла. Однако у того же Тита Ливия говорится, что записи, составленные до вторжения галлов, уже не существовали в его время. Упоминается также эдикт претора Марка Эмилия конца III века до н. э., согласно которому любое частное лицо, владевшее письменными текстами пророчеств, молитв и ритуальных формул, обязан был их сдать в преторскую канцелярию. В имеющихся фрагментах труда Варрона прямо упоминаются «книги понтифика», вероятно, содержащие ритуальный протокол; у Ливия они называются «церемониальными книгами». Жрецы долгое время были ответственны и за римскую правовую систему и хранили юридические тексты. Около 300 года до н. э. эдил Гней Флавий обнародовал гражданские законы, ранее хранившихся тайно у жрецов (тайное хранилище именуется термином Penetralia). В литературных источниках упоминается, что архивные функции исполняли храмы Юпитера, Цереры и «Атриум Либертатис» (впоследствии именно в этом здании будет размещена первая в Риме общественная библиотека). В помещении, где собирались понтифики — Регии — хранились регулярно обновляемые анналы, которые впоследствии были объединены в Annales Maximi. Археологические свидетельства подтвердили ведущуюся в этом месте письменную деятельность, но они показывают, что Регия опустошалась пожарами как минимум четыре раза до конца периода Республики. Место хранения документов авгуров неизвестно, только у Павла Орозия говорится, что оно располагалось на Капитолии. В целом в среде антиковедов сложился консенсус, что в эпоху Республики римское государство не заботилось ни о книжном, ни об архивном деле, а жреческие анналы иногда выставлялись публично. М. Аффлек предполагал, что желание Эмилия Павла привезти в Рим большое собрание трофейных книг также не могло возникнуть случайно и, по-видимому, могло быть связано с деятельностью авгуров. Связь последующих императорских публичных библиотек с храмами, вероятно, подтверждает эту версию. Принципиально важно, что римская книжная традиция сильно отличалась от греческой, в которой библиотечные центры были связаны с политическими и общественными пространствами, но не с храмами[22].
Появление в римском обществе таких фигур как Ливий Андроник и Плавт свидетельствует о существовании пространства, позволяющего писателям существовать только на литературные гонорары или театральные постановки своих произведений. У Тита Ливия сообщается, что в 207 году до н. э. Ливий Андроник за сочинённый им гимн, который привлёк на сторону Рима удачу во Второй Пунической войне, получил храм Минервы на Авентине, открытый для церемоний и жертвоприношений литераторов и актёров. Это первое свидетельство, что римские люди искусства имели собственную коллегию. Не исключено, что средства и ресурсы такой коллегии позволяли создать для писателей, поэтов и драматургов собственную библиотеку при храме, пополняемую за счёт пожертвований влиятельных патронов. Существует надпись II века н. э., сообщаюшая о дарении библиотеки богатым благотворителем для ассоциации писателей и музыкантов; нечто подобное могло произойти и на четыре столетия раньше. В число вероятных покровителей интеллектуалов может быть включён Марк Фульвий Нобилиор, воздвигший храм Геркулеса Музического, куда поместил изображения Геракла Мусагета (Водителя Муз) и самих Муз, захваченные в Амбракии; статую Геркулеса даже отчеканили на монетах. Позднее в этот храм Нобилиор поместил экземпляр «Фаст» Энния, которому покровительствовал. Из представителей знатных семейств библиотеки имелись у Фабия Пиктора и Катона Старшего. Фабий создал одну из самых ранних историй Рима на греческом языке, взяв за основу труд Диокла из Пепарета. Катон Старший известен как плодовитый латинский писатель, который занимался тематикой агрономии, медицины, права, военного дела и истории, что требовало обращения к широкому диапазону греческих текстов. Гай Сульпиций Галл служил в Македонии под началом Эмилия Павла, а Цицерон приводил в пример его учёность, в частности, искусство трактовать природные знамения. Очень вероятна его связь с авгуровской или понтификальной библиотеками[23].
Римские библиотеки I века до н. э. Возникновение книжной торговли
Значительные количества книг были захвачены Лукуллом во время последней войны с Митридатом. Огромная добыча досталась Лукуллу в Амисе в 71 году до н. э.; этот город называли «Афинами Понта». Библиотеку Лукулла описывал и Цицерон (De fin., III, 7). Плутарх писал о книжных трофеях так:
Он собрал множество книг, красиво написанных, и ещё больше славы, чем приобретение их, доставило ему их использование. Библиотеки его были открыты для всех желающих, и их портики и залы для занятий могли беспрепятственно посещаться всеми эллинами…
— Сравнительные жизнеописания. Лукулл, 42
Тит Помпоний Аттик, более всего известный как издатель сочинений Цицерона, был также первым римским предпринимателем, профессионально занявшимся книжной торговлей, что неоднократно упоминается в цицероновых письмах (Ad. Att., I, 10; II, 4, 1, и т. д.). Как можно понять из переписки с Цицероном, он занимался перепродажей целых библиотек[24]. Марк Туллий Цицерон сам располагал обширной библиотекой, пополняемой не только путём покупки. У него были домашние рабы-писцы, копировавшие те сочинения, которые было нельзя купить; об этом он писал в письме брату Квинту (III, 4, 5). Заведовал библиотекой Тираннион — греческий вольноотпущенник, некогда принадлежавший Теренции — жене Цицерона. В июне 56 года до н. э. Цицерон писал Аттику по поводу оснащения его книг ярлыками-индексами (IV, 8):
…После того, как Тираннион привел мои книги в порядок, мне кажется, что в моем жилище водворилась душа.
Вместе с Тираннионом в доме у Цицерона работали и люди Аттика — Дионисий и Менофил, — судя по именам, — греки. Возможно, они были работниками скриптория, принадлежавшего Аттику и находившегося в Афинах[25]. Характерно, что издательским центром того времени были Афины, в архиве которых хранились государственные эталоны классических произведений древнегреческой литературы, и жили многочисленные образованные люди, профессионально занимавшиеся филологией и сверкой текстов[21].
«Вилла папирусов»
Именно к республиканскому периоду относится единственная сохранившаяся древнеримская библиотека виллы Папирусов, оставшаяся под завалами пемзы и пепла в Геркулануме[26]. Археологический памятник был случайно обнаружен в 1750 году и до 1764 года шли бессистемные раскопки при помощи прорытых в слое застывшей грязи и пепла туннелей. Обугленные свитки папируса были обнаружены в так называемой комнате V (где от деревянных книжных шкафов остались только металлические детали) и таблинуме. Большинство текстов из этих помещений — на греческом языке, но найдено около восемнадцати латинских свитков. Новые раскопки велись в 1996—1998 годах и с июля 2007 года по март 2008 года. При раскопках XVIII века сотни целых и фрагментированных свитков были обнаружены в четырёх различных помещениях: упоминавшейся комнате «V» (так её обозначил архитектор Карл Вебер), таблинуме, малом перистиле и так называемой комнате XVI. Шкафы имелись только только в комнате V, в остальных местах книги-свитки находились в небольших деревянных ларцах или даже лежали стопками на полу. По-видимому, владельцы либо желали их сохранить в катастрофе или на вилле шла реконструкция и библиотеку переместили. Неизвестно, какие именно тексты находились в каждом из помещений. Все свитки в плохом состоянии из-за воздействия влаги, вулканических веществ и высокой температуры. При попытках разворачивания более или менее сохранившихся свитков в XVIII—XIX веках они повреждались ещё больше. Обычно свитки разрезали пополам, получая изогнутые узкие полоски с текстом. Их были тысячи и при реконструкции текстов ошибки и путаница оказывались неизбежны. Прочитанные тексты имеют единую нумерацию с обозначением Papyrus Herculanensis или сокращённо P. Herc, почти все находки находятся в Центре исследований геркуланумских папирусов в Неаполе. Несмотря на фрагментарность и трудности чтения, очень быстро стало ясно, что найденные тексты посвящены в основном эстетике, этике, риторике и смежным темам, с акцентом на эпикурейских авторов. Значительная часть текстов принадлежала Филодему — поэту и философу I века до н. э.; нашли также восемь книг «О природе» Эпикура. Значительная часть исследователей присоединилась к предположению, что вилла принадлежала Марку Кальпурнию Пизону Цезонину, консулу 58 года до н. э., которого Цицерон именовал покровителем Филодема. Однако антиковед Джордж Хьюстон отмечал, что реального владельца виллы на любом этапе её существования установить так и не удалось, а раскопанное здание датируется примерно третьей четвертью I века до н. э.[27]
В целом в изученных текстах представлены две книжных этикетки, а в многотомных трудах («томом» в древности назывался отдельный свиток) иногда присутствует краткое название труда и номер свитка. Многие рукописи, лишённые названия и подзаголовков, приписывались Филодему по сходству тематики и стиля; вероятность таких отождествлений весьма велика. По крайней мере восемь произведений Филодема имелись в библиотеке виллы в двух и даже большем числе экземпляров (всего этих сочинений, по меньшей мере, 34; некоторые многотомные, включая от двух до десяти свитков-книг). Одним из возможных объяснений являлось то, что один экземпляр являлся предварительным или черновым, а второй являлся проверенной копией. Неизвестно, являются ли текстуальные различия следствием ошибок писцов и результатом редакторской правки. Всего тексты Филодема составляют 58 % отождествлённых трактатов. Как минимум одна рукопись — P. Herc. 1021 — доказанно является черновиком, предшествующем написанию белового текста. Точно идентифицирован свиток конца II в. до н. э., содержащий первую книгу «О философии» Полистрата. Общее число латинских свитков (включая погибшие), вероятно, не превышает шестидесяти или восьмидесяти. Идентифицированные фрагменты очень невелики. Вероятно, имелось некое сочинение Луция Манлия Торквата, а лучше всего сохранилась поэма о битве при Акциуме, так называемая Carmen de bello Actiaco (P. Herc. 817) неизвестного автора. Также отождествлены три папируса с политическими и судебными речами. Идентификации «О природе вещей» Лукреция с конца XX века считаются ненадёжными[28].
Оценка общего объёма библиотеки Виллы Папирусов и числа греческих и латинских сочинений в ней весьма затруднительна. В основном все оценки базируются на числе обнаруженных фрагментов текстов и учёте круга авторов и идентифицированных сочинений. Нет сомнений, что найденная часть библиотеки была специализированной на философии. Не исключена вероятность обнаружения в нераскопанных помещениях и канонической («школярской») части собрания, как греческой, так и латинской; это должно существенно изменить представления о содержании и объёме книжного собрания. Из-за разных отождествлений и разбиения текстов по свиткам, оценки, вынесенные между 1988—2009 годами колеблются между минимальными 600—650 свитками, до 800—1100 (последнее — с учётом гипотетических будущих находок). По состоянию на 2014 год, каталог геркуланумских папирусов включает 1850 единиц, но это число включает и части свитков, и даже совсем небольшие фрагменты. Во многих случаях разные индексы P. Herc. относятся к частям одного и того же свитка. Таковы девять фрагментов первого свитка «О благочестии» и разные части книги четвёртой трактата Филодема «О музыке». По подписям или содержанию идентифицированы 69 различных греческих и латинских произведений. Известно, что «О природе» Эпикура включал 37 книг-свитков, из которых в библиотеке Виллы находились, по меньшей мере, восемь. Трактат «Об апориях Полиэна» Деметрия из Лаконии занимал не менее пяти свитков, два из которых представлены на Вилле, а сочинение «О смерти» Филодема содержало четыре или более свитка. Новые отождествления следуют ежегодно: так, в 2000 году опознали труд по геометрии Зенона Сидонского. Исходя из этих установок, следует предполагать, что в найденной части библиотеки Виллы Папирусов имелось 180—190 объёмных сочинений. Даже подобный порядок чисел признаётся Дж. Хьюстоном весьма информативным. Библиотека была велика, но не огромна. Если основываться на книжных списках Диогена Лаэрция, библиотека Виллы не включала даже основного круга сочинений эпикурейцев, ибо только корпус трудов Аполлодора составляли 400 свитков, а творения Эпикура — 300. Ещё у Диогена Лаэрция упоминается 22 заглавия трудов Метродора, всего он перечисляет 17 основных эпикурейских мыслителей, в число которых Филодем не входит. Впрочем, высказывалось предположение, что оригинальных текстов Зенона найдено немного потому, что сочинения Филодема в значительной степени воспроизводили зеноновские рассуждения и трактаты. Из тех же 17 авторов на Вилле идентифицированы одно или более творений 6 эпикурейцев из списка Лаэрция. Резюмируя, Дж. Хьюстон отмечал, что результаты исследований геркуланумских папирусов в очередной раз подтвердили, что любая частная коллекция (библиотечная не исключение) отражает субъективные вкусы и запросы владельца: «произведения, наличие которых мы могли бы ожидать, отсутствуют»[29]. По оценке Дж. Хьюстона, в XXI веке антиковеды отошли от ранних предположений чисто эпикурейского характера книжной коллекции Виллы Папирусов. Общее число идентифицированных эпикурейских авторов — восемь; представлен также стоик Хрисипп, несколько римских ораторов и эпическая поэма о войне Октавиана Августа и Марка Антония. Среди прочих трудов представлены трактаты о геометрии и математике, эстетике, этике и языческой теологии. Примечательно в контексте несовпадение круга представленных на Вилле авторов и тех авторитетов, на которых ссылался Филодем в прочитанных у него работах. Исследования цитирований Филодема опубликовал в 1996 году Даниэль Делатр. Из него следует, что самый представленный на Вилле писатель цитировал 11 или 12 трактатов Эпикура и как минимум 17 его посланий; в библиотеке представлен только трактат «О природе». Далее Филодем цитировал пять работ Гермарха, который на Вилле вообще не представлен; семь работ Метродора (известна только «О богатстве»); три работы Полиэна, который также не представлен в книжной коллекции. Филодем ссылался на две работы Зенона и приводил список из семи названий — ни одна из этих работ пока что не обнаружена. Равным образом, Филодем цитировал ещё 50 конкретных произведений — 11 стоических, 4 — других философских школ, и многочисленные поэтические и риторические произведения. Зато из обнаруженных на Вилле текстов 85 % Филодемом не цитировались и не упоминались. Указанные обстоятельства полностью развенчивают гипотезу, что Филодем работал на Вилле Папирусов и обнаруженная библиотека использовалась для его нужд. Также нет ни малейших признаков каталогизации или иной попытки организации книжной коллекции для удобного поиска необходимых текстов. Книжные списки могли существовать, но пока не найдены[30].
На Вилле Папирусов копачи-туннельщики XVIII века обнаружили около тридцати деревянных табличек — семь в таблинуме, двадцать три в комнате V, воск на которых не сохранился. До XXI века эти объекты не дошли; судя по описаниям, их размеры вдвое превышали известные образцы для документов. Прочие объекты библиотеки — исключительно свитки, кодексы в указанное время ещё не использовались. Папирусы, судя по всему, хорошего качества. Иногда фиксируются ошибки писца, которые регулярно исправлялись или переписчиком, или корректором. Большинство найденных образцов свитков имеют в высоту 19—24 см, колонки с текстом занимают от трёх четвертей до четырёх пятых этого пространства. Ширина колонок с текстом — от пяти до шести сантиметров; промежуток между столбцами 8—12 мм. Размер букв и число строк варьируются очень сильно. Так, в P. Herc. 1676 как правило 28 строк в столбце, зато в P. Herc. № 1021, 1424 и 1497 — по 40 строк. Длина свитков тоже разнилась: известны развёрнутые образцы от 6,5 м до 9—12 метров и даже до более чем двадцати. Диаметр свёрнутых свитков варьируется от 4 до 9 см. Никакого стандарта в размерах и технике, по сравнению с египетскими находками, не выявлено. Иллюстрированных свитков не найдено, но в трёх представлены геометрические схемы. В трактате Филодема «О поэзии» применяется стихометрия. Текст содержит пунктуацию, а конец текста в свитке и — реже — конец раздела отмечен коронисом. Некоторые рукописи явно создавались с эстетическими целями. Например, P. Herc. 1027 почти не содержит исправлений, переписан изящным почерком с широкими полями, на которые помещены стихометрические подсчёты. С другой стороны, представлены и свитки, переписанные крайне небрежно, содержащие пропуски, повторы и явные ошибки, не всегда исправленные корректором. Анализ этих ошибок показывает, что писец копировал тексты наедине с эталоном, а не записывал под диктовку; некоторые ошибки возникли из-за исправлений в эталонном образце. Из этого, в частности, следует, что рукописи Филодема копировались не с автографа или архетипа, а с других писцовых экземпляров. Свиток 25-й книги Эпикура «О природе» (P. Herc. 1420 + 1056) после переписки неизвестно почему был разорван надвое, а затем склеен. В компилятивной эпикурейской рукописи P. Herc. 176 через 1,7 м от начала сменился писец, и далее текст копировался другим почерком; но при этом начало было записано позднее второй части, и последние четыре колонки перед переходом явно ужаты[31]. Латинские рукописи сохранились хуже, но даже там заметны различия между работой профессиональных и непрофессиональных переписчиков. Свидетельств повреждения папируса мышами или насекомыми ввиду специфических условий сохранения свитков выявить нет возможности[32]. Редкие писцовые заметки не свидетельствуют о систематической профессиональной работе над книжным собраниям. Писцы не оставили имён, не указаны даты и места переписки копий; почти никогда не указан архетип или прототип, с которого велась переписка. Писцы использовали одинаковый почерк в основном тексте и заголовках, хотя, по данным Дж. Хьюстона, два разных писца внесли каллиграфические заголовки в 11 разных свитков — все с трудами Филодема. Тексты в этих свитках переписаны, как минимум, пятью разными скрибами. Заголовки стандартные, возможно, они вносились в процессе реставрации «тома»-свитка. Всего выявлены 34 писцовых почерка, но имеются сотни фрагментов, которые не приписаны конкретной руке, так что общее число копировщиков может достигать нескольких десятков[33].
О возрасте свитков из библиотеки Виллы папирусов сложно судить. По ряду косвенных признаков, некоторые тексты могли быть переписаны ещё при жизни Филодема, и к моменту гибели Геркуланума основной массе папирусов могло быть от 120 до 160 лет, а некоторым даже по 300—350 лет. По палеографическим или содержательным особенностям выявлены три свитка III века до н. э., двадцать три II века до н. э. и пятнадцать, переписанных после 50 года до н. э. Средние показатели хорошо соотносятся с оксиринхскими папирусами[34]. Содержание библиотеки также хорошо соотносится с египетскими книжными списками, как по широте тематики, так и числу представленных текстов. Находки небрежно переписанных свитков, скопированных с некачественных прототипов, подтверждают жалобы Цицерона на трудности с добыванием книг. Учитывая, что Вилла была очень обширна и богато украшена, примечательно, что некоторые свитки несли следы реставрации, а не были заменены новыми, более качественными копиями; вообще число рукописей, специально заказанных как престижные или имеющие эстетическое значение, крайне невелико. В этом отношении одна из провинциальных коллекций Оксиринха превосходила по качеству собрание из богатого города в Италии[35].