Я не уйду

В комнате царил сумрак — не тот уютный вечерний полумрак, а вязкий, глухой мрак, словно кто-то плотно зашторил лучи света. Он сидел у окна, сгорбившись, будто на плечах лежал не осенний свитер, а многопудовая плита. Его тень на стене напоминала сломанную марионетку — безвольные руки, опущенная голова, ни единого движения.

Она вошла бесшумно, но он не вздрогнул. Казалось, его наполовину не было здесь — душа отделилась, повисла в воздухе, словно дымка над остывающим чаем.

— Посмотри на меня, — произнесла она негромко, но твёрдо.

Он медленно повернул голову. В глазах — ни блеска, ни отблеска жизни, только серая пелена, точно морозный иней на стекле.

Она подошла, опустилась рядом на пол, взяла его ладонь. Кожа была холодной, словно он долго держал руки в ледяной воде.

— Помнишь, как мы заблудились в том лесу? — вдруг спросила она.

Он моргнул, будто звук её голоса пробился сквозь толщу воды.

— Ты тогда сказал: «Если не найдём дорогу, построим свою». И мы вышли.

Её пальцы сжали его руку чуть сильнее.

— Ты всегда находил выход. Даже когда его не было.

Он попытался отстраниться, но она не отпустила.

— Я не прошу тебя верить, что всё будет хорошо. Я прошу тебя поверить, что я здесь. И я не уйду. Даже если ты будешь молчать. Даже если будешь злиться. Даже если тебе кажется, что ты один.

За окном медленно опускались сумерки, окрашивая небо в багровые тона — кровоточащая рана. Но в комнате, между ними, постепенно рождался свой свет — не яркий, не ослепительный, а тёплый, как пламя свечи в тёмной пещере.

— Сегодня просто посидим, — прошептала она. — А завтра… завтра решим вместе. Но — вместе.

Он закрыл глаза. По щеке скользнула одинокая капля — не слеза, а словно первая трещина во льдине, сковавшей сердце. И когда его пальцы наконец ответили на её прикосновение, сжавшись в ответ, в этой комнате, в этом мгновении, родилась надежда — хрупкая, как росток сквозь асфальт, но уже живая.