Вахрушева - моя

Вахрушева - моя, и без вопросов. Это становится яснее и яснее с каждым проходящим мимо годом. Десятилетием, мать его! Годом одиночества, десятилетием одиночества. Вот и к грёбаной старости приближаемся. Почему к грёбаной, мне же на всё пох. Флинт не хотел в ней жить, и я тоже, но кто сказал что мы вообще выбрали жить эту жизнь?
Моим занятием стало мерить пустышек - измерять пустых женщин. Их выносит на меня мутной водой жизни как кучи липких медуз в море! И невозможно купаться, проплыть и метра свободно, без прикосновения пакостной слизи. Какая душа, о чём ты, там всё обрезано. У Вахрушевой она есть? Сомневаюсь. Но Толик сказал что она другой человек - может быть с чуваком и не бросить, он это почувствовал. Нет таких баб. Им всем километры и километры до Вахрушевой.  Чтож, жизнь проходит, и один. Она бы не была одна, при всех своих хороших сторонах. Как так может быть??

"И только лишь мои глаза,
Бесцельным, тёмно-карим криком,
Зовут тебя ко мне, сюда!"

Мои - тоже зовут. И я вижу - женщины,  которые мне понравились отводят свой взгляд, за этим читаются семьи, дети, и весь этот мусор. Ведь если - не по любви, то мусор!
Так и живём - переписываясь за тысячи километров с моей доживших до умопомрачительных лет мамой, с которой поистине давно уже сдружились. Которой я рассказал и о той к ботинкам которой я собрался было привыкать в коридоре, красивой, но оказалось она лишь использовала меня, на одну только ночь. И так было. Не Вахрушева! И таких медуз надо своевременно распознавать и уничтожать. Search & destroy.
Сейчас - я снова смотрю на женщин, а что. Да, шаг - с их стороны, это несомненно, но смотрю, стараясь заглянуть в душу. Избегая их ног и грёбаных голых плечей. Кто, ты, что, ты.  Тяну и тяну усталой жизни нить. Мне кажется что для неё когда она состарится, или сдохнет тот мерзкий чувак, эти записи будут весьма отрадны, ибо они пропитаны её стихами и душой, наверно пропитаны больше, чем она сама, что как я чувствую уже давно отшумело в её жизни, в том самом "переломном возрасте". А для меня он всегда переломный, всегда, всегда я ломаю самого себя, чтобы вылезть, во имя жизни. Такой некий оголтелый сурвайв.