Беневша - 18

                18 глава.
 Случилось то, чего Мурад боялся пуще кулаков сводных
братьев: Бене заболела. Ее увезли в город, далекий и
чужой, словно за тридевять земель. Жизнь без нее
превратилась в бесконечную ночь. Село, и без того серое,
погрузился во мрак. Время текло очень медленно.
То, что раньше он сносил, стиснув зубы, теперь ворочалось
в душе раскаленными углями. Особенно горело равнодушие
матери – ее взгляд был холодным уксусом, выжигающим
последние надежды. Она была не матерью, а чужой
безучастной теткой, чье молчание резало больнее слов.
 А на дворе начало весны. В горах снег начал сдаваться,
стекая с вершин серебряными слезами. Пора было пахать
землю. И вспомнилась бабушка – ее немощь, ее одиночество.
Ей нужна рука, его рука.
Жизнь здесь стала невыносимой тюрьмой, стены которой
сжимались с каждым днем.
 Однажды утром, когда в доме была лишь мать, стояла
неуютная тишина. Мурад встал. Взял свою тощую котомку –
весь его скраб. Сердце билось, как птица в клетке, но не
от страха, а от странного, ледяного спокойствия.
Он подошел к матери, стоявшей у печи, спиной к нему.
Ее фигура казалась чужой скалой на ее пути.
 - Мама, - сказал он тихо, но четко. – Спасибо. Я ушел к   
бабушке в горы.
 Не дожидаясь ответа, не глядя на ее лицо – ему было все
равно, что там отразится: удивление, злость или вся та же
ледяная пустота – он развернулся и вышел за ворота. Шагнул из
каменного мешка прямо навстречу тающему снегу и далеким,
манящим вершинам. За его спиной оставалось детство, пропитанное
навозом и горечью, и мать, которая так и не обернулась.
Он шел не оглядываясь, унося в котомке лишь горечь прощания и
хрупкую надежду, что в горах, под крылом бабушки, он наконец
сможет вздохнуть полной грудью. Дорога вверх была его
единственным ответом миру, который так и не стал ему домом.