Кащей

В горе каменной, под сводом мглистым,
Где мрак веками стер любой узор,
Сидит Кащей, сутулый неказистстый,
И в пустоту вперяет мёртвый взор.

Не злато там горит огнём багровым,
Не жемчуг сыплет свой молочный свет,
Не самоцвет под колдовским покровом
Хранит зарю давно минувших лет.

Пуста казна. Лишь пыль седым туманом
Легла на дно окованных ларцов.
И гулкий смех, рождённый злым обманом,
Застыл в тиши безмолвных сундуков.

Где изумруд, что был зелёней бора?
Где тот алмаз, что ярче ста миров?
Их блеск исчез. Остались только споры
Сухих мышей да тени пауков.

Он помнит всё: как грабил караваны,
Как разорял заморские края,
Как наполнял бездонные карманы,
Проклятья жертв насмешливо тая.

Он думал, вечность — в ледяном металле,
Что власть его — в сиянии камней.
Но годы шли, и ценности пропали,
Растаяв в дымке пролетевших дней.

Одно кольцо — на костяном запястье,
Один венец — на черепе седом.
Вот всё, что есть. Вот всё его богатство.
И эхо бродит в сумраке пустом.

Сидит Кащей, бессмертный и забытый,
Над грудой праха, тлена и тоски.
И понимает, горем перевитый:
Богат не тот, кто прячет сундуки.

Пуста казна. И в этой страшной правде
Звенит струна, острее топора:
Не удержать ни в золоте, ни в клятве
Того, что жизнь давно уже взяла.