Я не дома, я где-то...

Я не дома, я где-то, где нету привычной опоры.
Я лечу, я плыву, я запрыгнул на станции в скорый.
Я ушёл вникуда, погружаясь в туман, сквозь который
Только шляпа едва различима, да поднятый ворот.

Не печалься, май бэби, я не от тебя убегаю.
И не ждёт меня в дальней дали никакая другая.
Я не ведаю завтра и даже не предполагаю,
Где смогу повстречаться с собой, сам себя настигая.

Мне с тобою, май бэби, всего, что имелось, хватало.
Мне хватало того, что цвело и того, что летало.
Нам беспечные дни провиденье неспешно листало.
Но однажды чего-то не стало. Чего-то не стало.

Ты ни в чём не повинна, май бэби, ты лучшая в мире.
Ты играла на струнах души, как играют на лире.
Ты жила во вселенной, хотя проживала в квартире,
Где мишень для стрелы Купидона висела, как в тире.

Был, возможно, и я не последним, средь прочих, поэтом.
Ты однажды, слегка улыбаясь, сказала об этом.
И глаза у тебя засияли загадочным светом.
Это было искристой зимой. Или пламенным летом.

Всё, что я написал, я тебе посвятил, безусловно,
Рассмотрев в небесах все созвездья, от Рыб и до Овна,
Древнегреческих муз и сатир изучив поголовно -
Мне душевно хотелось быть близким тебе, и духовно.

Всех и дел-то, что жить, не тужить, ни о чём не жалея.
Принимать благосклонность судьбы, как каприз Водолея.
Наслаждаться манчего, приправленным ложкой елея,
Соблюдая проложенный курс - ни правей, ни левее.

Но родник иссякал, а последняя капелька влаги
Не способна была напоить даже кромку бумаги.
И теперь у меня на пути буераки, овраги.
Я надеюсь их преодолеть. В меру сил и отваги.

За окошком, за иллюминатором, или за шторой,
Будет море бездонное и неприступные горы,
Где звенит тишина, где, негромкие лишь, разговоры.
Я, быть может, май бэби, вернусь.
Но не скоро.
Не скоро.