Подборка в Турнир поэтов четвертьфинал

Барак

Я помню деревянный свой барак,
Посёлок Дачный. Детства акварели.
Трещало время, цвёл в стране бардак…
И как за десять лет мы не сгорели?

Троллейбусы шуршали за окном,
Наш дом трясло, но мы не замечали.
Сосед за стенкою по кличке Гном
Повесился от горя и печали.

Я вырос, у меня давно семья,
Своя квартира, во дворе осины…
Но помню, у дороги плакал я –
Сносили детство, мой барак сносили.

Колхоз

Coco Jambы, Саptain Jackи
И прекрасная La Bouche
В зале сельской дискотеки
Отдыхает молодёжь.

На малиновой девятке
Пацаны летят в колхоз.
И у каждого на пятке
Справа надпись адидос.

За рулём Тимоха-Бумер
Прячет пику в рукаве.
Вырос он на бубль-гуме
И на песнях «Руки вверх».

Но селяне наготове.
Ждут с цепями городских.
И пришёл в колхоз game over,
Дискотечный шум затих.

Мечта

Когда мне было восемь лет
И я хотел быть гитаристом,
Отец готовил мне омлет
И называл большим артистом.

Любил я песни Кузьмина,
Был микрофон, точнее, плойка,
Была гитарой для меня
Коричневая мухобойка.

Ночами детскими мечтал,
Что я в Москве пою на сцене,
Что группу назову «Портал»
И что Кузьмин её оценит.

С тех пор прошло немало лет,
Я стал шахтёром и поэтом.
Жена готовит мне омлет,
Но нет мечты, и папы нету.

***
Седое время словно тёплый свет
Ложится на продрогшие деревья.
Мы с электрички, нас встречает дед,
И мы летим в студёную деревню.

В санях солома, старенький тулуп.
Укутаюсь в него, чтоб не замёрзнуть.
А бабушка уже готовит суп,
Пельмени варит, всё у ней серьёзно.

Промчались тридцать деревенским зим,
Продали дом, живут теперь другие.
Но снится мне – по снегу мы скользим,
И не напьюсь я этой ностальгией.
 
***

На горизонте детства моего
Мы на пруду зимой играем в бэнди,
Затем на лыжах я и друг Егор,
Замёрзшие, бежим рубиться в дэнди.

Бросаем шапки, валенки, носки
Сушиться на заботливую печку.
А в это время наши родаки
Берут на шахте под зарплату гречку.

По телеку бормочет Дональд Дак.
Программа «Взгляд», Шварцнеггер и Коломбо.
Закат надел малиновый пиджак –
И начался в посёлке mortal combat.
 
Картошка

В седьмом поту картошку я сажал,
Окучивал, копал. С тоской на велик
Смотрел. Но собирал я урожай.
А дед за мной подкапывал, не верил.

Трудились до последнего луча,
Хоть с братом были мы и раздолбаи.
«Таскаем в погреб!» – дед Митяй кричал.
А это значит, спины разгибаем.

Картофельная кончилась пора.
Теперь я не сажаю, не копаю.
Деревня снится каждое вчера,
Но я теперь картошку покупаю.

***
Мне начал сниться новый дом,
А старый дом почти не снится.
И перевёрнута страница
В тетради жизни.
В молодом
Вине уже седые крошки.
Да и не хочется вина.
А где-то в детстве не до сна
И пахнет жареной картошкой…
Мы переехали давно,
И я туда не возвращался.
И в старом доме тихо, но
В нём навсегда отец остался.

***
Уже устали от зимы
Собаки, кошки и синички.
Замёрзли черти и кулички
В бараке ледяной тюрьмы.

И вертикальный дым трубу
Как репку тянет из барака...
В бараке пьют, в бараке драка,
Минута – и начнут стрельбу.

И только у порога мать
Сидит и ждёт с войны солдата,
Как бабушка её когда-то
Ждала отца... Была зима…

***
Как хочется проснуться и понять,
Что ничего не нужно, я в деревне:
Ковёр с оленем, бабушка и мать
Капусту солят.
Вкусное варенье
Налью в тарелку – и в него блины
Макать я буду, запивая чаем...
Возьму фуфайку, тёплые штаны –
Надену их, чтоб зубы не стучали,
И в огород – ранетки собирать,
Промёрзшие и сладкие до жути!
Повидло варят бабушка и мать,
С экрана Петросян о чём-то шутит…

***
Полярное сияние ума
И Баренцево море ожиданий…
В Териберке прекрасная зима:
Не нужно мне египтов, турций, даний!

Луна на ледовитом рубеже
Висит как будто бронзовая буква.
В воде дыхание морских ежей,
И под ногами созревает клюква.

На ледоколе «Ленин» хорошо –
Любое судно перед ним калоша.
И за рулём командует Коржов...
И охраняет Родину Алёша.

***
В плесени мои родные сени
И в грязи испачканы пороги.
У меня повесился Есенин,
У меня повесился Ставрогин.

По моей квартире ходят сплетни –
Собирают строчки или спички,
И когда приходит ветер летний,
Улетают бабочки-синички.

Может, это духи? Или души?
Разница видна и ощутима.
Я от страха закрываю уши:
Кто ты? Что ты, Филиппенко Дима?

По моей вселенной едут крыши.
Я замёрз до боли и до нитки.
Под моим окном гуляет Рыжий.
Турбина смеётся у калитки.


Голуби

Сколько б я не обжигал строку,
Всё равно на выходе горшочки.
И рассвета розовые щёчки,
Как синички, мёрзнут на снегу...

Хочется согреться и уснуть,
А проснуться бронзовым поэтом,
Чтоб зимою, осенью и летом
Мне несли цветы, даря весну.

А когда наденет город мой
Розовые варежки заката,
Голуби посмотрят виновато
В небо над моею головой…

***
Предновогодняя Москва.
Моя гудела голова.
Я заблудился, я устал –
Лет сорока провинциал.

А где-то в тёплом далеке
Шли люди по Москве-реке.
За ними я не успевал –
Лет сорока провинциал.

А с неба падал серый снег.
Провинциальный человек
Во мне крутил простой сюжет
В мои седые сорок лет.

И в этом сереньком снегу
Угнаться больше не могу
За миром, за родной Москвой
С моей гудящей головой.

Снебапад

За окном снебапад.
То ли снег, то ли дождь.
Я опять виноват,
Что меня ты не ждёшь.

Говорил невпопад,
И не слушал тебя.
За окном снебапад
На листву октября.

Воет вьюга тоски,
Плачет ливень утрат.
Я пройду вопреки
Сквозь густой снебапад.

В дверь твою постучу.
И простишь у огня.
Снебапад по плечу
Если любишь меня.


•••
Футбольный матч Заря-Динамо.
Шахтёрский ветер в тополях.
На голове моей панама,
И мне четырнадцать. В полях

Уже бушует посевная,
Но на трибунах мужики.
Заря футбольная, родная
Порвёт Динамо на куски.

Визжат Наташи, Оли, Тани.
И Смертин бьёт, кипит трава.
Но стряхивает мяч Сметанин
Соринку словно с рукава.

Соперник наш козырной масти.
Стоят защитники стеной.
И Кобелев как злобный мастер
Второй уже кладёт штрафной.

Футбольный матч Заря-Динамо.
Не в нашу пользу счёт – 0-2.
И улетела вдаль панама.
И детства кончилась глава.


Джон Коннор

Когда Джон Коннор был здоров
И ездил на мопеде.
Мы с дедушкой пасли коров,
А после на обеде
С картошкой ели пироги.
Затем я шёл к невесте.
А Шварц наматывал круги
И заряжал венчестер.
Давно закончил институт,
Женат, пишу поэмы.
А Коннор жив и также крут,
Решает все проблемы.
Проходит жизнь как сериал,
Стара как Роберт Патрик.
Когда Джон Коннор умирал
Я спал в кинотеатре.