Капитан Улыбка и Пена

Глава. I

Пароход "Артемида", Атлас нулевых широт. ХХ века.
Вся эта сцена, схваченная тушью и акварелью на слегка пожелтевшей газетной странице, была, разумеется, великолепной ложью. "Улыбка, что солнечный луч", "уверенность капитана", "белый пароход дальнего плавания"... Боги маркетинга, как вы бесстыдны!
Капитан Ариадна Грей, чья гламурная проекция сейчас сияла с обложки "Морского Курьера" как апофеоз навигационной доблести, на самом деле лишь меланхолично опиралась на штурвал, который был почти таким же белым и бесполезным, как её титул.
"Артемида" действительно была пароходом. И, да, она плыла. Но не по морю, а по Атласу Нулевых Широт — океану, который существовал только в воспалённых снах картографов и на невыплаченных векселях "Компании Фантастических Путешествий", чьим единственным активом был этот разваливающийся, чрезмерно накрашенный лайнер.
> — Ах, штурвал! — думала Ариадна, легкомысленно поправляя идеально нарисованную тушью волну своих волос. — Этот идиотский деревянный круг, который должен вести судно сквозь бури. В действительности, он лишь служит удобной опорой для моего локтя, пока я изображаю величие. Как и вся моя жизнь, впрочем.
>
Её улыбка на газетном снимке была не "солнечным лучом", а скорее судорожным актом гордой иронии. Она улыбалась не морю, а миру, который требовал от женщины-капитана не безупречного расчета, а ослепительного фасада.
Морская пена, брызжущая вокруг корабля, которую художник так ультрадетально проработал, была, на самом деле, сгущенной тоской. Это была соль, слезы и рассыпавшиеся обещания, поднятые из вечной жижи Нулевых Широт. В этом месте нет рыбы, нет маршрутов, нет берегов. Есть только то, что вы принесли с собой. И Ариадна принесла с собой изящный, но невероятно тяжелый багаж: гордость, знание астрономии (бесполезное, когда нет звезд), и болезненное осознание того, что её возлюбленный, лорд Альберих, погиб не в шторме, а в скучной, предсказуемой дуэли из-за чужого наследства.
Она была Ключником Небытия, как она себя называла. Её миссия? Доставить груз, который существовал только в накладной, в порт, который, вероятно, был только линией на её векторизованной карте.
Вдруг, сквозь монотонный скрежет старых механизмов, она услышала голос своего первого помощника, Кристофа — не менее гламурного персонажа, чем она сама, но с подлинно трагической душой.
— Капитан Грей, — прохрипел он, появляясь из тумана, похожего на размытый акварельный мазок. — У нас проблема. Уголь заканчивается.
Ариадна не отрывала глаз от несуществующего горизонта.
— Уголь? — переспросила она, иронически приподняв бровь. — Ах, Кристоф. Вы говорите о топливе для нашего энтузиазма, не так ли? Оно закончилось ещё в Порту Ложных Надежд. Выгрузите туда, пожалуйста, моё старое ситцевое платье и то письмо, где он клялся в вечной любви. Думаю, их хватит, чтобы дотянуть до следующего Забвения.
Она снова улыбнулась. Ярче, чем на снимке, который сейчас продавали в газетных киосках мира. Это была улыбка женщины, которая выбрала управлять фантомом, лишь бы не оставаться на твёрдой почве реальности.
И пока "Артемида" неслась вперед, разбрызгивая вокруг себя соль, слезы и чернила с рекламного снимка, Капитан Ариадна Грей чувствовала себя абсолютно свободной. Ведь как можно потерпеть крушение в месте, которого нет?

Глава II. Груз, которого не было
Кристоф, Первый Помощник, обладал редким талантом: он умел выглядеть трагично-прекрасным даже в моменты крайней бытовой нужды. Он вернулся с палубы, его белоснежный воротник (деталь, которую художник Атласа Нулевых Широт всегда прорисовывал с особой любовью) был испачкан сажей, добытой из писем и старых платьев.
— Ситцевого платья хватило, чтобы продержаться сорок минут, Капитан. Письмо… оно горело ярко, но очень быстро. Оно было полно лжи, знаете ли. Ложь — самое летучее топливо.
Ариадна оттолкнулась от штурвала, позволяя кораблю плыть куда угодно, то есть никуда. Она подошла к навигационному столу, где лежала единственная реальная вещь на всём корабле — Наставление о Сверхнормативном Грузе. Это был толстый, переплетённый в простую кожу фолиант, без единой буквы на обложке.
— Не лжи, Кристоф, а Прекрасного Заблуждения. Они горят быстро, но выделяют много тепла. И что у нас дальше по плану? Ах, да. Я совсем забыла. Мы должны принять груз.
Кристоф озадаченно склонил свою трагически-прекрасную голову:
— Груз? Здесь? Но… Капитан, здесь нет ничего, кроме тумана, который пахнет старыми романами, и воды, которая пахнет ничем.
Ариадна улыбнулась. Это была та самая, газетная улыбка — ослепительная и совершенно пустая.
— Мы не принимаем груз, Кристоф. Мы его Обнаруживаем. И не где-нибудь, а на Столбе Искривлённого Времени. Смотрите.
Она провела пальцем по векторизованной карте. В месте, где на нормальной карте стояло бы "Ничего", у неё был нарисован тонкий, изящный столб, уходящий в несуществующие небеса.
— Это, мой дорогой, единственное твёрдое место в наших Широтах. И там нас ждёт Груз Скорби.
Кристоф вздрогнул. Из всех безумных заказов, которые они выполняли для "Компании Фантастических Путешествий" (перевозка Рассеянных Лунных Лучей, доставка Нерожденных Идей), этот был самым… интимным.
— Груз Скорби? Это метафора, Капитан?
Ариадна усмехнулась, и в её глазах мелькнула глубина, которую не мог передать ни один мастер туши и акварели.
— О, Кристоф. Скорбь всегда метафора, пока её не нужно физически перевезти. Нет. Это Слезы Всех Несостоявшихся Встреч. Понимаете? Каждый вздох, проглоченный на полуслове. Каждое "Если бы...", которое так и не стало "Я сделаю это!". Миллионы тонн невыраженного, непережитого, незавершённого.
"Артемида" тем временем подошла к Столбу. Это была колонна из чёрного, скользкого базальта, уходящая вверх до самого серого неба. Она была покрыта тонким слоем мерцающей росы.
— Это конденсат эмоционального небытия, — пояснила Ариадна. — И это наш груз.
Она взяла изящный, посеребренный черпак — еще одну издевательскую деталь из инвентаря.
— Я должна собрать его.
Подъем был долгим и бессмысленным. Пока Ариадна карабкалась по мокрому базальту, чувствуя, как меланхолия мира просачивается сквозь её перчатки, она думала о Дюма. О том, как легко ему было описывать месть, дуэли и сокровища. Как просто было перевезти физическое золото. Но как описать невыносимый вес невыплаканного горя?
Когда она наконец достигла вершины, то увидела, что роса не просто покрывала камень. Она собиралась в огромные, медленно стекающие капли — чистые, как самый горький кристалл.
Ариадна начала черпать. Черпак наполнялся удивительно быстро. Груз был тяжел. Он не просто весил, он давил на душу, на прошлое, на все её Прекрасные Заблуждения. Каждая капля была чьим-то упущенным шансом, чьей-то несказанной правдой.
Она спустилась спустя три часа, сгибаясь под тяжестью двух небольших, но невероятно плотных, свинцово-тяжелых мешочков.
— Успех, Капитан? — спросил Кристоф с оттенком тревоги.
— Успех, — подтвердила Ариадна, тяжело дыша. — Мы собрали то, что весит больше, чем наш корабль и все наши надежды вместе взятые.
Она небрежно бросила мешочки на палубу. От удара раздался глухой, меланхоличный звон, похожий на последний удар колокола угасшей мечты.
— А теперь, Кристоф. Самое интересное. Направление. Мы должны доставить Груз Скорби тому, кто…
Она открыла Наставление о Сверхнормативном Грузе. На последней странице, написанной почерком, до странности похожим на её собственный, стояло:
> Груз Скорби (Слезы Несостоявшихся Встреч) подлежит доставке Гробовщику Заблуждений в Порту, который зовётся Памятью. Сбросить груз в ночь, когда вы прекратите улыбаться.
>
Ариадна почувствовала, как её солнечная улыбка на мгновение дрогнула.
— Гробовщик Заблуждений, значит, — прошептала она, и впервые за долгое время в её голосе не было иронии. — Что ж. Курс на Память, Кристоф. У меня, кажется, есть предчувствие, когда наступит эта ночь.

 Глава III. Порт Памяти

Пароход «Артемида» входил в гавань, которой не существовало.
Море было неподвижным, как стекло, и только в нём отражались старые лица, которых Ариадна не хотела видеть. Она смотрела вниз — и различала силуэты тех, кому не сказала прощай, кого не дождалась, кого не спасла.

— Капитан… — голос Кристофа был хрупок, как фарфор. — Мы пришли. Но где причал?
— Там, где боль перестаёт быть красивой, — ответила она тихо.

На носу корабля уже стоял Гробовщик Заблуждений — высокий, тонкий, в чёрном сюртуке, сотканном из типографской пыли. Лицо его было открыто — и это было её лицо, только без улыбки.

Он говорил голосом, лишённым интонаций: — Ты привезла мне то, что не смогла отпустить.
— Я исполнила приказ, — слабо возразила Ариадна.
— Нет. Ты исполнила память, — сказал он. — Но груз всё ещё твой.

Она посмотрела на мешочки со Слезами Несостоявшихся Встреч. Теперь они были почти прозрачны — внутри мерцали лица, жесты, слова, что могли бы случиться.
— Кристоф, открой люк, — приказала она.
— Капитан… вы уверены?
— Да. Я устала быть капитаном фантома. Пусть хоть раз мы утонем в реальности.

И, когда мешочки упали в неподвижную воду, море впервые за всё время вздохнуло. Взметнулась волна, похожая на дыхание живого существа. «Артемида» качнулась — и словно проснулась.

Гробовщик улыбнулся. Это была не издёвка, не горечь — простая человеческая улыбка.
— Теперь можешь забыть, Ариадна.
Она кивнула. И впервые за много лет — не улыбнулась.


---

Эпилог. Песня Ариадны (в духе Цветаевой)

> Не море мне — а зеркало без дна,
Где вижу я — себя, и ты — не там.
Корабль — мой сон, и штурвал — вина,
Что вёл меня сквозь вымысел и срам.

Я — капитан улыбки, лжи и пены,
Но подо мной — не море, а листы,
Где чернила — соль, а строки — стены,
Что не пускают к слову: «Ты прости».

И если завтра вспыхнет горизонт,
Не верь, что это — новый свет.
То — письма тех, кто не дошёл до фронт
Своих сердец. Их больше нет.

А я плыву — туда, где тишина,
Где нет меня — но есть она.

.  (;;;;);;;;