Улала, ты моя Улала...

                Самому красивому городу планеты, посвящаю...
 
У Речки, где клёны и ивы
В уютных ладошках аллей,
Уснул городок мой красивый
Под песнь вековых тополей.

Под звучные песенки лета -
Они неземные в ночи,
Очами - зелёного цвета,
Душою, как огнь, горячи.

Притихли проспекты и парки...
С закатом до самой зари,
В забвенье дорожки и арки,
Врата и его фонари.

Его расписные витрины,
Фасады в гирляндах домов,
В проулках дубки и рябины,
Васильев, Петров, Иванов...

Уснула и Речка, и горы:
Майма, Петушок, Тугая,
Погасли его светофоры,
Уснул хулиган и судья.

Мой дворик зелёный, аптека,
Котлеты мои на пару...
Я с городом этим полвека,
Надеюсь, что здесь и умру.

         * * *

Темно, уснул мой городок,
Погасли в полночь фонари,
Лишь волн и брега ободок -
Майма виднеется вдали.

Ночные улицы тихи,
Темны, безлюдны и пусты...
Читаю вслух свои стихи,
А за окном дома, кусты.

И под колесами асфальт,
Как лист папирусный шуршит,
Да весть, откуда, чей-то альт,
Надрывно темень полошит.

Да чей-то смутный силуэт,
Видать, торопится он в ад,
Визжит, орёт, кричит мне вслед,
А вместо слов один лишь мат…

Я взял его, чтоб тишь спасти,
В каком-то смутном полусне,
На мой вопрос: "Куда везти?..",
Ответ: "К жене вези, к жене!.."

           * * *

Мечусь меж Взвозом и Лыжной базой,
Вонзаясь в вёсны засохших вязов
Тюльпанов кровью и верб кипенью:
Не ради славы - во исцеленье

Души и... тела, что зим наряды,
Уже сменило на звездопады
Ночей весенних с луной и тишью,
Устав от плясок на Пепелище,

В обнимку с болью, что точит душу
Своим уменьем, не слыша слушать,
И соглашаться, в ответ кивая,
То ль Жерлу Ада, то ль Древу Рая.

Несусь сквозь Время, бесстыже гладя,
Твоих берёзок седые пряди,
А рядом мчится метельный вечер…
Знать, вновь снегами я обеспечен.