Беневша - 15

15 глава.

Утешением для Мурада была маленькая тряпица, спрятанная глубоко
под соломой. Туда он складывал куски хлеба, которые ему выдавали.
Иногда – почти весь паек, а сам находил выход в том, что в углу
стоял мешок с грубым, серым хлебом из отрубей – кормом для телят.
Он был твердый, как камень и безвкусный, как опилки. Но им можно
было наполнить желудок. Мурад отламывал кусок, прятался за спиной
коровы, и жевал, стараясь не думать о том, что ест пищу скота.
Главное – бабушка не помрет с голоду.
 Однажды, когда отчим и братья уехали по делам, мать вышла во двор.
Мурад, не видя ее, сидел в своем углу, отгрызая кусок телячьего хлеба.
Он так увлекся, заглушая голод, что не услышал тихих шагов.
Тень упала на него. Он вздрогнул и поднял глаза.
 Мать стояла за ним. Лицо ее было белее стены. Глаза - огромные,
полные ужаса и невероятной боли – смотрели не на него, а на
серый брусок в его руке.
 - Мурад… - ее голос сорвался на шепот. – Что ты делаешь?
Это же… это скотский корм!
 Он остолбенел. Стыд, жгучий и всепоглощающий, залил его с головы
до ног. Он попытался спрятать хлеб за спину, но было уже поздно.
 - Тебе… тебе не хватает хлеба? – спросила она, и в голосе ее
дрожали слезы. - Я же даю… стараюсь дать…
 Он не мог врать. Голова опустилась сама собой. Слезы, которые он
так долго сдерживал, хлынули градом.
 - Прости, мам…- прошептал он, уткнувшись лбом в ее поношенный
фартук. – Я… я для бабушки коплю… Мой хлеб ей отдаю…
 Отчим, зная, что жена может кормить сына, прятал хлеб в сундук
и замыкал. Он открывал его во время обеда и раздавал хлеб.
Поэтому мать не могла дать лишнего куска сыну.
 Рыдания душили его. Он чувствовал, как его руки обняли его,
прижали к себе, несмотря на запах навоза. Она опустилась на колени
в грязную солому, качая его, как маленького, и плача тихо и безнадежно.
 - Детка моя… Родной… - всхлипывала она, гладя ее спутанные волосы. –
Так нельзя… Она же отравиться может. Этот хлеб уже испортился.
Лучше муку. Но как?..
 Он вытер лицо рукавом, стараясь взять себя в руки. В его глазах,
еще мокрых, вспыхнула искра решимости.
 - Я знаю, - сказал он твердо. - Дядя Гарун каждую неделю ездит в село.
С ним можно передать.
 Мать смотрела на него со страхом:
 - А если муж узнает?.. Он убьет тебя, Мурад! Или нас обоих выгонит сразу!
 Мурад встал. В его тощей фигурке появилась странная, недетская твердость.
 - Не узнает. Я могу передать муку, когда поведу скотину на водопой.
И Гарун туда гонит хозяйскую скотину. Я ему передам.
 Он видел, как в глазах матери боролись страх, любовь и безысходность.
Она долго смотрела на него, на его впалые щеки, на синяк под глазом
(подарок Аслана), на руки, изуродованные работой. Потом тихо, еле
слышно, выдохнула:
 - Только будь осторожен, сынок. Очень осторожен.
 Мурад кивнул. Сердце бешено колотилось – от страха и от странного,
забытого чувства: он может что-то изменить.