Вавилонское многоточие

ВАВИЛОНСКОЕ МНОГОТОЧИЕ

Она начиналась не с кирпича и смолы, а с тихого шороха пера по бумаге. Первый камень — это было слово «навсегда», произнесённое шепотом в полумраке. Потом пристроили «люблю» — его ложилось ровно, как под резцом опытного каменотёса. Стены росли из общих снов, переплетённых, как лозы плюща на фасаде. Мы строили её не для небес — мы строили её от одиночества, чтобы за её стенами не было видно пустоты внешнего мира. Наш Вавилон был уютен и невысок. Мы понимали друг друга с полуслова, а иногда — с полувзгляда. Казалось, мы говорим на одном языке — языке приглушённых ламп, утреннего кофе и пальцев, сплетённых в замок.

Но потом в кладке появилась первая трещина — невысказанная обида, холодком легшая между подушками. Потом вторая — непонимание, выросшее, как сорняк, из брошенной в спешке фразы. Мы замазывали их поспешными «ничего» и «ладно», но раствор был плох — из песка молчания и извести отчуждения. Леса наших общих тем стали шатки, а язык начал предательски двоиться. Слово «любовь» на моём наречии означало «будь со мной», а на твоём — «дай мне пространство». Слово «верность» я понимал как «вместе до конца», ты — как «пока не станет тесно».

И вот уже я слышу не твои слова, а лишь гул чужих голосов в стенах нашей общей комнаты. Мы кричим, но слышим только эхо собственных фраз, разбивающееся о потолок, который когда-то казался небом. Мы пытаемся достроить башню, бросая друг в друга новые камни — упрёки, но они не ложатся в стену, а лишь увеличивают груду обломков.

Теперь я сижу в её руинах, на том самом «круге, что обставлен разлуки флажками». Моя Вавилонская башня — это не дело рук человеческих. Её строил каждый мой неверный шаг «направо, налево», каждая попытка «сбежать от судьбы и понуро вернуться». Она росла не ввысь, а внутрь, пока не уперлась в самое сердце. Я листаю «прошлой жизни альбом», и это — её уцелевшие чертежи. Вот мы смеёмся на фоне ещё не начатой стройки. А вот я уже один, а за моим плечом — лишь тень от того, что мы когда-то начали возводить.

Её шпиль — это вечное многоточие, которое я ставлю в конце всех наших несложившихся диалогов. Последний камень, который я не успел положить, так и остался у меня в горле комом. Смешение языков давно состоялось. Мы говорим на разных, хотя произносим одни и те же слова. И небо, которого мы так хотели достичь, стало просто «дождливым и бесконечно далёким».

Мы не смогли построить башню до небес. Зато мы возвели стены друг вокруг друга. И это — единственное строительство, которое нам удалось завершить. А по ночам, когда «сварливой хозяйкой бессонница входит в мой дом», мне кажется, что я слышу, где-то в высоте, так и не смолкающий гул — шум великого, вселенского непонимания, в котором тонет одинокий голос, пытающийся докричаться до тебя сквозь толщу лет и молчания. И этот гул и есть наш единственный оставшийся общий язык. Язык распада. Язык Вавилонского многоточия.

Из книги «Истории старого мастера»
 Ссылка на стихотворение http://stihi.ru/2016/09/27/5221